«Мы – венгры и мы хотим сохранить нашу культуру, - говорит Мария Шмидт, директор исторического музея в Будапеште. – Мы не собираемся повторять за Германией или Францией то, что они делают. Мы хотим продолжать наш собственный образ жизни». Во время визита Ангелы Меркель в Будапешт Шмидт послала ей приглашение на мемориальное мероприятие, но ответа не получила.
Шмидт - историк, автор нашумевших книг о Холокосте, в Венгрии ее считают главным интеллектуалом при откровенно нелиберальном премьер-министре Викторе Орбане. Как и он, Шмидт – не сторонница беженцев. Она настаивает на том, что тысячи людей из Сирии, Афганистана и других, истерзанных войной стран, брошенные на будапештской станции летом 2015 года, – не беженцы, а мигранты, так как они на своем пути уже пересекли несколько границ.
«Мы боролись с турецкими захватчиками, мы были оккупированы ими 150 лет, - говорит она, - мы знаем, к каким последствиям могут привести подобные контакты».
Шмидт отвергает доводы о том, что европейская экономика нуждается в иммиграции, чтобы компенсировать снижающуюся численность населения, а в случае Венгрии – высокий уровень эмиграции. «Уехавшие венгры в конце концов вернутся, потому что поймут, что здесь лучше, чем где-то еще».
Линия «нелиберальной демократии» Орбана и Шмидт заключается в регулярных нападках на либеральные свободы и в неприятии мусульманских мигрантов, подрывающих, по их мнению, христианскую идентичность страны. Однако имеются признаки того, что эту линию они намерены поднять на новый уровень.
«Двадцать семь лет назад здесь, в центральной Европе, мы верили, что Европа – наше будущее. Сегодня мы ощущаем, что мы – будущее Европы», - заявил премьер-министр Венгрии в июле прошлого года в Румынии, излагая перед аудиторией набросок сценария, по которому Венгрия будет не просто препятствовать Брюсселю, а начнет формировать континент в соответствии со своими представлениями.
Поскольку последствия миграционного кризиса 2015 года продолжают разделять Восточную и Западную Европу, Орбан приобретает сторонников и последователей по всему бывшему социалистическому лагерю.
В Польше со времени выборов 2015 года консервативная партия «Право и справедливость» оказалась в постоянном противостоянии с лидерами ЕС в связи с планами перестроить свой конституционный суд.
В Чешской Республике президент Милош Земан для того, чтобы обеспечить свое переизбрание, применил в избирательной кампании тактику Орбана, изобразив своего либерального оппонента Иржи Драгоша проиммигрантским сторонником элиты, связанным с Меркель.
Даже Австрия не устояла перед притягательным популизмом венгерского лидера. Встретившись в Вене с новым австрийским премьером Себастьяном Куртцем, Орбан объявил о «новом старте» австро-венгерских отношений, символическом расширении на запад Вышеградской группы - союза, сформированного в начале 1990-х годов между Польшей, Венгрией, Словакией и Чешской Республикой.
В ноябре отмечается годовщина падения Габсбургской империи – двойной монархии Будапешта и Вены. По мнению болгарского политолога Ивана Крацева, это событие критично для понимания новой антибрюссельской осевой линии, проходящей через континент. «В центральной и восточной Европе распад Габсбургской империи привел к возникновению в промежутке между войнами этнических государств, чрезвычайно неустойчивых из-за сложившегося перед войной соперничества», - считает политолог. Возмущение Восточной Европы по поводу миграционного кризиса происходит из-за того, что государства этого региона все еще связывают этническое многообразие с беспокойными межвоенными годами.
Некоторые из них приняли западные идеи XIX века о том, что государство должно основываться на однородной культуре. Теперь, когда Германия вдруг изменила свое отношение к мультикультурализму, почему они должны опять следовать за ней? «В Центральной и Восточной Европе распространено мнение, что многонациональная империя обречена на гибель, потому что это десятилетиями внушалось западными политиками и историками», - говорит профессор Венского университета Филипп Тер.
Вице-канцлер Австрии Штрахе, возможно, был согласен с присоединением Австрии к Вышеградской группе во время прошлогодней выборной кампании, но его партия «Свободы» едина в неприятии благополучной Австрией мигрантов из восточной Европы. Восточно-европейские правительства, включая Орбана, объявили в Брюсселе о намерениях противодействовать подобным мерам.
Разжигаемые националистские настроения помогли Орбану на выборах, но могут завести страну в демографический тупик. Польская и чешская экономики уже привлекают большое количество рабочих из Украины. Венгрия же говорит на сложном языке, более сходном с финским и эстонским, чем со славянскими языками соседних стран, к тому же предлагает зарплаты, не привлекающие даже венгерское меньшинство из Словакии.
«Орбан не обладает достаточным интеллектуальным потенциалом, чтобы стать лидирующей фигурой для постамериканских правых европейцев, - утверждает Тер. – Его заявления об антилиберальной демократии – фраза, а не реально обоснованная концепция».
Кравец, пессимистичный в отношении будущего ЕС, с еще большим скепсисом относится к консервативной революции Орбана. «Не думаю, что мы можем возродить национальные государства, - считает он. - Во всяком случае, у таких государств очень короткая история. Мы пытаемся сделать норму из того, что совершенно необычно». После паузы он добавляет: «… тот факт, что никто на самом деле не хочет разрушить ЕС, не гарантирует, что он не распадется. Распад империй редко бывает преднамеренным. Империи склонны разрушаться от центра, а не с периферии. Если бы Венгрия покинула ЕС, никто бы не заметил. Проблемы Евросоюза начнутся, когда Германия решит, что у нее нет больше терпения, чтобы справляться с этой неразберихой».
