СТРАНОВЕДЕНИЕ И СТРАННОВЕДЕНИЕ
Так, в прошлом году гидом по Сингапуру стал мне бессменный премьер-министр страны Ли Куан Ю, осиротивший нацию пять лет назад, а гидом по Эмиратам - действующий шейх Дубая Мохаммед ибн Рашид Аль Актум, по испанской Майорке меня водила французская писательница Жорж Санд, возлюбленная Фредерика Шопена, побывавшая с ним и детьми на острове ровно 160 лет назад, по Стамбулу водил современный писатель , Нобелевский лауреат, создатель знаменитого музея невинностей Орхан Памук, а по Армении - неподражаемый местный таксист Самвел, сам набившийся мне в гиды и не справившийся с великой миссией, но все равно сумевший передать образ родины. В путешествии по Гранд-Каньону в США аж четырех гидов прихватил с собой в дорогу. Ильфа и Петрова и Познера с Ургантом впридачу. Зачем я так бесцеремонно каждый раз их пользую? В корыстных целях! Исключительно. С такими гидами мне интересней смотреть на страну. С ними она перестает быть средоточием климатических, географических, экономических и прочих данных. Страноведение уступает место странноведению. Одним "н" больше, а ракурс взгляда совершенно иной. Когда надо - фокус становится резче. А когда надо - размытей. А картина в итоге - живее и ярче.
Гейне, Ленин и Наполеон стали мне соглядатаями в январском путешествии по германо-франко-швейцарским дорогам,
СКВОЗЬ ЛАЗЕРНЫЙ ПРОСВЕТ
На январские праздники я улетел в Европу. И начал знакомство с немецкого Кельна. Хоть убейся, но Генрих Гейне, знаменитый немецкий поэт, сам напросился мне в соглядатаи. Он же бывал в Кельне - 175 лет назад! И тогда же написал знаменитую поэму "Зимняя сказка" - как раз о поездке по Германии. Генрих Гейне, как и я, приехал в этот город на Рейне зимой. Он ехал в Германию на долгожданную встречу с матерью, которую не видел 13 лет. А я - просто на встречу с Кельном, которого не видел вообще. Он ехал - из беременного революцией Парижа. Я - из давно пережившей патрио- и либеральные потрясения Москвы. Меня, как и Генриха, встретили на границе таможенники. Но если Гейне обыскали тщательно /цитирую: "Обнюхали все, раскидали кругом Белье, платки, манишки, Ища драгоценности, кружева И нелегальные книжки"/, то меня впустили как дорогого и желанного гостя. "Гутен таг" - на хорошем немецком. "Добро пошаловать" - на плохом русском. "Пошаловать" при этом из уст бравого парня в униформе прозвучало двусмысленно. Да и без всякого скана было видно - я не держу фиги в кармане. А Гейне, живя во Франции, наговорил столько чумного о кайзере и немецких порядках , что пожалуй, и я, будь таможенным чиновником, потребовал бы от гостя доказательств, что он ни фигу в кармане, ни топор не держит за пазухой. Хотя, конечно, досматривать поэта - занятие гиблое. "Моя контрабанда - в моей голове" - съерничал Гейне в "Зимней сказке". В другом переводе: "Глупцы, вам ничего не найти, И труд ваш безнадежен! Я контрабанду везу в голове, Не опасаясь таможен". Это правда. Голова гения - тайна великая есть. И потемки кромешные. Никакой лазерный просвет, никакой шмон /прошу извинения за вульгаризм/ не выявит запрещенных к ввозу мыслей и строк. А в моей голове, лишенной гениальных вывихов, тем более не было никакой контрабанды. Я за Евросоюз и против Брэкзита, Ангела Меркель вызывает у меня больше симпатий, чем антипатий, евро я ценю выше доллара, Гете ставлю выше Байрона. Туристов с таким культурно-политическим багажом надо вообще пускать в Германию без виз, по зеленому коридору. Как бы то ни было, паспортный и таможенный контроль мы с Гейне, пусть и с разными нервными издержками, прошли успешно. Перед нами лежала Германия! 2000-летний Кельн - перед Генрихом. На пару столетий старше - передо мной. Во времена Гейне в Кельне проживало 350 тысяч немцев. Сейчас - за миллион. А всего в Германии нынче 83 миллиона жителей. И посещают ее еще десятки миллионов туристов в год. Точную цифру немцы не раскрывают. Выдают в количестве ночевок. В прошлом году таких ночных дрёмов туристы осуществили более 85 миллионов. Турист один, а ночевать может в поездке хоть 10 раз. Я лично ночевал 7 раз. Подозреваю, прилично улучшил германскую статистику. Но это так - для справки. И показать, что кое что сокровенного знаю о Германии.
Наивный коротышка Тюннес и интеллигентный, но хитроватый верзила Шель. Их Тарапунька и Штепсель, герои кельнских анекдотов и воплощение кельнского духа. Забавный памятник им стоит у одного из ресторанов на Старой площади Кельна. Вообще Кельн - сродни Одессе. Жители города говорят на своем диалекте. В нем отстутствует звук R. Кельнцы проглатывают конечные звуки и слоги. Придумывают свои "одесские" словечки. При этом побратимом Кельна в 80-е годы стала не Одесса, а Волгоград. У городов общая трагическая судьба. В годы второй мировой войны оба города были разрушены на 90%. Печальное и и веселое часто идут рядом.
ГЕНИЙ ИМЕЕТ ПРАВО НА ОШИБКУ
Не сговариваясь, первым делом мы двинулись с Гейне к знаменитому Кельнскому собору. И по-другому - никак. Собор расположен в 50 м от вокзала и буквально магнитом тянул к себе.
Но что увидел поэт и что увидел я? Мы узрели разные храмы. Я - великолепное творение рук человеческих, совершенную готику, устремленные в небо под 157 метров стрельчатые арки, монументальные скульптурные композиции по ветхо- и новозаветным сюжетам, золотую раку с мощами трех волхвов /тех самых, что первыми оказались у колыбели младенца Иисуса с дарами и которые, собственно, и возвестили мир о рождении Богочеловека/, сотни, даже тысячи людей вне и внутри храма. Не буду описывать его совершенства, в том числе инженерные, они особенно впечатляют - лучше посмотрите фото. А Гейне застал в 1843 году недостроенный молчаливый собор.
"Но вот он! В ярком сиянье луны Неимоверной махиной,
Так дьявольски черен, торчит в небеса
Собор над водной равниной".
Поэт увидел недотворение. И жутко обрадовался этому. Не опечалился, а именно обрадовался. Почему
?
Мы с Гейне оказались, увы, полными антиподами. Мое сердце, пожалуй, изошло бы тоской и гневом от неприглядной картины. Как же так - 600 лет строят-строят собор и никак не закончат. С 1248 года! Грустный сюжет. Позор нации. Повод к печали. А великий немецкий поэт напротив - воспел дифирамбы недострою и Мартину Лютеру, протестантскому богослову и проповеднику, который настоял на запрете строительства храма. Как так можно? Оказывается, можно.
"Святейшим римским пролазам Мечталось:
"Мы в этой гигантской тюрьме
Сгноим немецкий разум".
Вот в чем дело... Там, где я увидел красоту и величие, поэт увидел мрачный символ. По Гейне в соборе католические священники, эти прислужники власти, промывали бы мозги пастве, проповедовали лучшую жизнь на небесах - чтобы люди не думали о тяготах земной жизни.
Пусть в пользу собора великий Франц Лист
Играет, и пусть любезно
Король-декламатор читает стихи
Пред публикой, — бесполезно!
Не будет достроен кёльнский собор,
Хотя и доставлен глупцами
Из Швабии с этой целью большой
Корабль, гружёный камнями.
И даже такая придёт пора,
Что, вместо его окончанья,
В конюшню предпочтут обратить
Громаду этого зданья.
М-да...
Нет, я не Гейне. Я другой. И мыслю по-другому.
Нельзя так о храмах -
даже если тебе близка иная вера или вообще никакая. Отвергая храмы, мы рушим разом и веру, и душу. Душа и вера - тот же храм. Без них - мыслям и телу все позволено. Любой грех оправдан. Любая революция и война - во славу. Любое насилие - норма. Гейне, конечно, хотел блага своему народу, желал неистово землякам французских свобод, равенства и братства. Хотел торжества иных клерикальных ценностей. Но не ценой же отвержения национальных святынь!
Время рассудило наш спор. Немцы в конюшню не обратили "громаду зданья". Таки возвели величественный храм. В 1880 году Кельнский собор открылся и стал ярчайшим венцом церковного зодчества. Входит в топ-100 чудес света. Январским вечером две тысячи девятнадцатого года я зашел в его уже полупустой зал. Служба закончилась. Одиноко играл органист. Отблески свечей играли на ликах химер. Подумал снова о Гейне. Но вспомнил Блока. "Простим угрюмство. Разве это - сокрытый двигатель его? Он весь - дитя добра и света. Он весь - свободы торжество!"
Гений имеет право на ошибку. Им движут свободолюбивые порывы, религиозные экстазы, идейные приверженности, космические озарения. В конце концов, не прочтя "Зимней сказки" Гейне, я не смог бы проникнуться личным отношением к собору. Все в этом мире связано и все ненапрасно.
Величественный Кельнский собор. 600 с лишним лет строили его немцы! А мы себя бичуем за долгострои. Напрасно. Есть за морем другие дива.
Ночной Фрайбург
МЕФИСТОФЕЛЬ НЕ ДРЕМЛЕТ, ДРУЗЬЯ!
Но в чем мы точно не разошлись с творцом "Сказки" - в оценке вкусовых ощущений от рейнвайна. Рейнского вина. Гейне, судя по поэме, провел в поездке немало времени за бокалом вина. Я - тоже. И как иначе? В чем еще поэту черпать вдохновение, а туристу - силы для новых путешествий? И подпишусь под строкою поэта:
И как ведь приветно и мило
Отражается мир в бокале.
Эту "приветность" на дорогах Германии я ощущал много раз. В Кельне, Баден Бадене, Штауфене, Триборге Фрайбурге, Ротенбурге, Вюрцбурге, Штутгарте, Дюссельдорфе. Совсем не эксперт в винных брендах, я каждый раз, когда пригублял бокал вина - аарского, баденского, вюртембергского, франконского - ощущал колорит местности, в которой останавливался. Конечно, не только вино его передавало. Передавали Шварцвальдские темные леса /в них гуляла наша Марина Цветаева, написав там строки
"Германия — мое безумье!
Германия — моя любовь!"/, мозельские горы и альпийские предгорья, вестфальские поля, трибергские водопады, баден баденские пасторальные улочки, по которым хаживали русские гении - Гоголь, Достоевский, Тургенев. Кстати, Баден Баден подарил двум русским императорам Александру Первому и Александру Второму юных невест. С легкой руки тогда еще царевичей сюда хлынул поток русских людей. Кто ехал на лечение, кто отвести душу в казино, кто на жительство. Петр Первый пробивал окно в Европу железной рукой /"Отсель грозить мы будем шведам"/, а два Александра взяли сердцем. И теперь Баден Баден называют самым русским городом в Германии. И я там был, минеральную воду пил. А в казино не играл - хоть азартен, но предпочел ему рождественскую ярмарку. Национальный колорит передавал и необыкновенный музей рождественской игрушки в Ротенбурге, из которого не хотелось уходить. И хоть в музее висел знак: "Фото- и видеосъемка запрещена", я щелкал и щелкал. Преступлением перед чудо-игрушками, нарядными елками, праздничными картинами, открытками и прочей мишурой было бы поступить иначе. Убедитесь на фото. Колорит передавал и сказочный магазин-музей "1000 часов" в маленьком Триберге. В нем представлены /и продаются!/ суперсовременные и старинные часы с весами, кукушками и вальсируюшими под музыку фигурками танцоров. Только немцы, эти природные математики и метафизики, могли изобрести подобное механическе чудо. В далеком 1740-м году. Ну еще швейцарцы, пожалуй. Но они те же немцы - только с французским и итальянским отливами - потому у них получаются сразу "Ролексы". Еще поразила меня епископская резиденция в Вюрцбюрге. Город совсем небольшой. Чуть больше ста тысяч населения - а дворец по внутреннему убранству мало чем уступает Версальскому. Как же богато жили архиереи в Германии! В России служители церкви такое роскошество позволить себе не могли. Только императоры, империатрицы и приближенные двора купались в золоте. Но архиепископ для Вюрцбурга и был в 17 веке местным императором. Правил самодержавно городом, окрестностями ...и казной. Наш Петр Первый /прикипел я что-то к нему/ на корню убил такую перспективу. Подчинил церковь Синоду. Решил, что трон не выдержит двоих. Может, и правильно поступил - надо было успокоить страну от смут и расколов, собрать власть в кулак.
Балкон дома в Баден Бадене, на который выходил наш Федор Достоевский. Память о нем и его романе "Игрок" сохранена вот в такой балконной композиции.
Тургеневские вечера в Баден Бадене. Самом русском городе Германии.
Ну и как без русской балалайки. И Доктора Живаго. Всем в том же Баден Бадене.
Снежные булочки. По цене 1.6 евро за вкусняшку. Ротенбургское мучное ноу-хау.
Их Дед Мороз
Картина называется "Адам и Ева". Как тонко и чисто передал художник настроение праздника. Музей рождественской игрушки в Ротенбурге. Одно очарование
Немецая рождественская елочка. Напоминает нашу новогоднюю. Отличий не нахожу.
Если к вам в дом в рождественскую ночь заглянет такой ангел - сможете ли вы оторваться от телевизора, в котором витийствуют Басков с Киркоровым? Если сможете - болезнь зашла не так далеко. Вы излечимы.
На рождественской ярмарке в Баден Бадене.
За мной епископская резиденция в Вюрцбурге. Бывшая, конечно. Нынче музей. По своему внутреннему убранству она не уступает Версальскому дворцу под Парижем. Но доказать не могу. Внутри съемка запрещена. Католические епископы в средние века ни в чем себе не отказывали. Оно и понятно - они были в своих княжествах типа нынешних бургомистров. Держали казну в своих руках. А у кого казна - тот и в лепоту вкладывает.
Немецкая фрау. В ней все гармония. Изваяние в Триберге.
У магазина-музея часов в Триберге
Заходите, гости милые. Перевод вольный. Мой.
Вот так устроен часовой чудо-механизм изнутри. Так кукует кукушка, вальсируют танцоры и бьют старинные часы.
А в таком великолепии часы придут к вам в дом. За 3 639 евро.
Водопад в Триберге. Не Ниагара. Не Виктория. Но тоже красиво. Со 167-метровой высоты ниспадают, грохоча и рокоча по семи каскадам, воды горной реки Гутах. Кругом - черный шварцвальдский лес. Право, стоит здесь побывать. У места - чистая энергия. Я ее почувствовал.
Знаменитый шварцвальдский черный лес.
А здесь - видеотаинство приготовления знаменитого шварцвальдского торта. Все просто. Как все гениальное.
Ну и как было не ощутить немецкий дух в Штауфене, стоя у дома, в котором трагически закончил свой земной путь реальный алхимик, чернокнижник и астролог Фауст. Гете же его не придумал. Иоганн Фауст жил в Германии в 16 веке. Химичил, пытался придумать формулу золота, проникнуть в космические мироздания. Но разочаровался в опытах. Гете вложил в него мятущуюся душу и свел с Мефистофелем, этим коварным и ироничным дьяволом. Не дай нам Бог судьбы доктора Фауста. Мефистофель и сейчас не дремлет, друзья! Он знает все ваши слабости и потаенные желания. Не идите на сделку с ним. Обратной дороги - в рай - не сыщете. Само наше существование на земле уже и есть райский дар. По-моему, немцы поняли это лучше нас, русских. Так, по крайней мере, мне показалось, глядя на их пряничные фахверковые домики, украшенные плюшевыми мишками, Святыми Николаями, елочными ветками и светодиодной мерцающей иллюминацией.
Мефистофель в них явно не живет.
Рождественские оконные украшения. Со вкусом. В любом городе в Германии ваш глаз увидит нечто подобное.
Фахверковый дом. С продольными бревнами и бетонным основанием. Практично и красиво
рэтхен. Трагическая Маргарита. Любовь и искушение Фауста. Ну как такой ослепительный чувственный образ не сделать алкогольным брендом. Беспроигрышный маркетинг в Штауфене, городе магического Фауста.
А что - прикольно! Гипсовый памятник. А может из камня. Но точно не из мрамора. И внизу - рекламные баннеры. В Дюссельдорфе в городской ратуше заседает креативная власть. Узнаю собратьев.
НЕ ФАРТИТ "ФОРТУНЕ"
Но продолжу знакомство с Германией. Следы Гейне застал я и в заключительный день поездки в Дюссельдорфе, расхаживая по аллее его имени. Он родился в этом городе богатеев-финансистов и модников. Но более угрюмого здания, чем здание Коммерцбанка недалеко от набережной, за все дни поездки я не встречал в Германии. Тем страннее, что выходили из его массивных дверей вполне симпатичные клерки. Я ходил по городу, в котором футбольная команда "Фортуна" категорически не оправдывала своего названия. Владея 50-тысячным стадионом, клуб барахтается десятилетиями, как мотылек, из низшей в высшую лигу перелетая и обратно. Гейне, будь жив, вряд ли воспел бы такие "полеты" земляков. И я не буду. Но люблю немецкую Бундеслигу. Потому и о нефартовой "Фортуне" вспомнил всуе. Я ходил по городу, в котором изящные, похожие на гусениц, баржи перевозили по Рейну городской мусор. Одна плавучая гора утиля сменяла другую. И глядя на это урбанистическое зрелище, грустно вздохнул - быть может, завтра в такой же барже-гусенице окажется и моя изношенная пара зимних сапог, которую я решительно сменил на новую - купленную в обувном магазине как раз на аллее Гейне. Нет, все же с поэтом у меня сложилась тонкая чувственная связь. Тоньше только с Пушкиным.
Плывет по Рейну баржа. Везет старье и тряпье. Вчера оно было вещью. Сегодня - утильсырье. Так аккуратно и экономно транспортируют в земле Северный Рейн-Вестфалия отсортированный мусор. Еще и экологичная логистика. Мне она понравилась.
Здание Коммерцбанка в Дюссельдорфе мне показалось самым скучным и неинтересным из всего виденного в Германии.
Я ходил по городу, в котором типовым рекламным щитам и баннерам городская власть предпочла постаменты с человеческими фигурами в человеческий рост - и уже на них рекламные слоганы и объявления. Мне показалось это прикольным. В 70-80-е годы /кто жил, тот помнит/ партия /не ХДС, а своя, родная, Коммунистическая/ призывала нас к нестандарным, творческим подходам в практической работе. Я тогда не понимал - как? Где можно проявить творчество, когда кругом формализм и табу. А вот немцы /не восточные, а западные!/ спустя десятилетия, похоже, услышали тот давний призыв. И вняли ему. С чего бы вдруг вспомнили о постаментах? Коммунистических по духу и исполнению.
Каштаны - национальный немецкий продукт. Их здесь парят, варят, жарят. Собирают и продают в немеряных количествах.
"ДЕВУШКА В СВЕТЛОМ НАРЯДЕ
СИДИТ НАД ОБРЫВОМ КРУТЫМ"
Здесь, в Дюссельдорфе, этом типичном немецком городе закончилось мое совместное путешествие с Гейне.
Дальше я странствовал без него. Но расставаясь, поэт оставил мне прощальное признание. Не сказать, чтобы трогательное и личное, но оно кое что объясняет в немецком характере. А уехать, не почувствовав характера и души народа, - как можно? Вот эти четыре признательных строчки.
Французам и русским подвластна земля,
Британцам море покорно,
Но в царстве воздушном мечтательных грёз
Немецкая мощь бесспорна.
Перевод, согласитесь, хромает. Особенно последняя строка - про бесспорную мощь в царстве грез. Да еще мечтательных. Не по-русски. Но соглашусь с Гейне.
Немцы - великие лирики и грезники. Возможно, я плохо знаю отечественную поэзию, но образу немецкой девушки Лорелеи не нахожу аналога в русском стихосложении. Светлана - Жуковского? Людмила - Пушкина? Его же - Татьяна Ларина? Незнакомка - Блока? Анна Снегина - Есенина? Да, их образы прекрасны и пленительны - но национальными женскими символами все же не стали. Такими, чтобы их запечатлевали в камне и бронзе, в винных и шоколадных брендах, чтобы по местам их лирической славы водили экскурсии, чтобы о них слагали легенды и пр.
А Лорелея - стала для немцев таким чарующим символом. И чары ее я даже ощутил на себе. Не превираю.
На одной из последних экскурсий увидел памятник девушке на длинном откосе, прямо посередине реки. Автобус остановился возле скалы, с которой по легенде бросилась обманутая красавица в рейнские воды. От скалы до скульптурной композиции, мне показалось, не очень далеко. И я стремглав помчался к ней - чтобы запечатлеть смартфоном прекрасный образ в камне. Но удивительно: чем стремительнее я ускорял шаг, чем большее преодолевал расстояние по откосным булыжникам, тем яснее понимал - не успеваю вернуться к назначенному времени. Образ не приближался, а отдалялся. Расстояние оказалось обманчивым. И я вернулся назад. Без фото.
Наверное, то был знак. Ведь многочисленные юноши, которые приближались к откосу на середине реки, где сидела и пела Лорелея, погибали в водовороте волн. Такую мстительную силу вселил в нее сказочный бог. И не факт, что и я, достигши цели, не угодил бы в какую-нибудь печальную историю, травмирующую душу и тело. Легенды имеют порой свойство обретать материальную силу. Со мной, к счастью, ничего худого не случилось. Вернулся домой, в Москву, жив-здоровёхонек. А пленяющий образ Лорелеи так и остался в памяти - образом Германии.
Девушка в светлом наряде
Сидит над обрывом крутым,
И блещут, как золото, пряди
Под гребнем её золотым.
Проводит по золоту гребнем
И песню поёт она.
И власти и силы волшебной
Зовущая песня полна.
Так написал Гейне. Так перевел Маршак. И в этих строчках для меня - Германия. Германия, какой я ее почувствовал. С гребнем золотым. С девушкой в белом наряде. С обрывом крутым. И песней зовущей.
Ни словом не обмолвился я в заметке о ценах, об уровне жизни, о нравах, об исторических деталях, без чего не обходились мои предыдущие вояжные публикации. И понимаю - почему. Все же приехал я в еще праздничную страну. Построждественскую, но новогоднюю. Глаз сам уходил от материальных наблюдений и замечал только праздник. А может, Гейне придал моему взгляду поэтическую и визуальную односторонность. Тогда ему за это - сердечная признательность и благодарность. Поэт оказался для меня точно вип-гидом. С ним мне было хорошо и интересно.
PS:
Впечатления о поездке во Францию и Швейцарию решил не мешать с германскими. Отпишусь позже. Уже знаю, что моим пером по Швейцарии будет водить Ленин - ну кто еще! Он здесь так качественно отдыхал. А по Франции попутешествую с Наполеоном. Он в ней прекрасно и шумно поимператорствовал. К императорам у меня вообще особое доверие. Они знают о подведомственных территориях порой поболее, чем мудрецы-географы и архивисты-музейщики. Бонапарт - точно из таковских.
На сим прощаюсь. Друзья, будьте и вы непривередливы в выборе дорожных провожатых. Вместе весело шагать по просторам. Свидетельствую.
