Нина Молева: в госпитале я научилась спать стоя (часть 1)
Этой известной в стране женщине в нынешнем году исполнится 95 лет. Большая жизнь Нины Михайловны Молевой вместила так много ею совершенного, что остается только удивляться, как ей все это удалось.
В одном из интервью она, например, рассказала о своем личном знакомстве с легендарным маршалом Советского Союза, в то время командующим 2-м Белорусским фронтом Константином Рокоссовским. О том, что командующий, узнав о ее хорошем знании немецкого и польского языков, помог ей однажды в просьбе отправиться в разведку. И не ошибся: благодаря разведданным, собранным юной разведчицей, удалось спасти от уничтожения два небольших польских города.
А с начала Великой Отечественной войны до конца 1941 года Нина Молева работала санитаркой и операционной сестрой в сортировочном госпитале, участвовала в обороне Москвы. В декабре того же года ЦК ВЛКСМ назначил ее заместителем начальника театрально-зрелищной бригады по обслуживанию прифронтовых частей. Прошла фронтовой путь от подмосковной Немчиновки до Кёнигсберга, была контужена. Демобилизовалась в звании старшего лейтенанта. Награждена боевыми медалями, а также Офицерским крестом Ордена Заслуг перед Республикой Польша. Не забыл о ней маршал Рокоссовский и после войны - рекомендовал девушку в группу участников правительственного приёма в Георгиевском зале Большого Кремлёвского дворца по случаю Парада Победы.
Сегодня Нина Михайловна Молева по-прежнему при деле. Она доктор исторических наук, кандидат искусствознания, профессор, искусствовед, историк-краевед, ее лекции собирали огромные аудитории не только в МГУ и в Литературном институте им. А.М. Горького, но и в Польше, Италии, Франции, США. Она - автор свыше 80 романов и 400 публикаций в прессе, посвященных деятелям культуры и искусства, очерков по древнерусской архитектуре.
Все написанное Молевой пронизано неравнодушием к тому, что составляет культурное наследие страны, Москвы, ставшей, по выражению поэта Евгения Долматовского, «надеждой мира, сердцем всей России». Как справедливо считают ее коллеги, Нина Михайловна - не бесстрастный фиксатор, прячущийся за «историческую объективность». История – это прежде всего люди, убеждена Молева, а поступки «субъектов» исторического процесса и сделали Россию такой, какой мы ее знаем. Будучи членом Комиссии по монументальному искусству при Московской городской Думе, она бескомпромиссно отстаивала сохранение облика столицы не в воссозданном, а первозданном виде. Чтобы любой попавший в Москву смог в полной мере окунуться в атмосферу улиц, ту, которой дышали Пушкин, Гоголь, Грибоедов.
Одной из самых волнующих глав в книге ее собственной жизни стала Великая Отечественная война, закалившая, научившая никогда не сдаваться, не опускать руки, всегда целеустремленно добиваться своего.
Впрочем, целеустремленностью Нина Михайловна отличалась с детства – шутка ли: за восемь классов – ни одной «четверки», круглая отличница! Так что не стоит удивляться тому, что в апреле 1940 года в Колонном зале Дома союзов сверстники избрали ее председателем Совета школьников Москвы. А потом в ее судьбу, как и в судьбы миллионов советских людей, ворвалась жестокая война. 22 июня 1941 года, через три часа после исторического выступления Молотова, Нину вызвали на центральный телеграф, поручили обратиться к столичным школьникам с призывом стать надежной опорой взрослым в обрушившиеся на них в одночасье трудные времена.
- Как же я волновалась, - вспоминает Нина Михайловна, - голос все время срывался – я ведь не читала по бумажке, а говорила то, что шло от сердца. Помню, сказала, что совсем недавно мы вместе строили наше счастливое детство, и вот оно кончилось. Теперь надо помочь нашей Москве выстоять. Выйдя из здания телеграфа, сразу спустилась в метро – направилась в Большой Козловский переулок, где тогда только разворачивал свою работу большой сортировочный госпиталь. Пришла и сказала: хочу помочь! Мне было всего 15, но я точно знала – отсиживаться дома не хочу и не могу. Знаете, как обычно бывает в юности: еще ничего не умеешь, но все хочешь делать. Подготовительной работы в госпитале хватало – домой я вернулась только через сутки.
А 27 июня началась всеобщая мобилизация старшеклассников – надо было помогать взрослым копать противотанковые рвы, шить обмундирование – много чего надо было.
- Многие мои сверстники рвались на фронт. Никогда не забуду площадь Киевского вокзала, проводы на войну наших мальчишек - огромная толпа, неожиданно повзрослевшие дети, растерянные, мнущие в руках авоськи с провизией родители… Первые эшелоны шли в Смоленскую и Орловскую области. Не все дошли до мест назначения – фашистские штурмовики поливали вагоны смертельным пулеметным огнем.
Уже через неделю в госпиталь начали поступать раненые. Нина Михайловна вспоминает, как тяжело давались школьникам дежурства сутками, как, преодолевая нечеловеческую усталость, спешили они на помощь бойцам.
- Перед глазами - прибытие в госпиталь первой машины с ранеными. Так что реальность войны для меня началась со слова «сестричка». «Сестричка, принеси одеяло», «Сестричка, дай попить»… Поднять раненого человека, из которого уходит жизненная энергия, – дело невероятно тяжелое. Вспоминаю, как мы, четверо девчушек, надрываясь, несем бойца в палату, а нас торопят хирурги. Опыт пришел быстро: и силы появились, и обхождение - могла в нужную минуту и голос повысить, и найти нужные слова ободрения для тех, кто собрался покинуть этот мир. Научилась спать стоя, просто опираясь о стену. Потом, в послевоенные годы, помню, надо мной потешались в библиотеках – там тоже сказывалась эта привычка: мне ничего не стоило так прикорнуть.
Прифронтовая Москва запечатлелась в памяти Нины Михайловны хорошо.
- Сегодня можно прочитать немало небылиц о том времени. Например, что столица была заминирована и готовилась к взрыву в случае прорыва врага. Все не так: приказ заминировать некоторые здания действительно был дан, но горком партии не подчинился ему и тем самым уберег столицу от серьезных разрушений. Люди работали на пределе сил, на втором, на третьем дыхании, но дело свое выполняли на совесть. Фантастической, невероятной представляется работа зенитчиков - именно благодаря им большая часть немецких самолетов не долетела до Москвы. Если бомба все же падала, на место взрыва сразу выезжали восстановительные батальоны – в одном из них работал и мой отец, инженер. Звучит, наверное, неправдоподобно, но, тем не менее, уже через сутки восстанавливали электричество в соседних с разрушенными домах. Делалось все для того, чтобы у москвичей было как можно меньше лишений.
(Окончание следует)
А с начала Великой Отечественной войны до конца 1941 года Нина Молева работала санитаркой и операционной сестрой в сортировочном госпитале, участвовала в обороне Москвы. В декабре того же года ЦК ВЛКСМ назначил ее заместителем начальника театрально-зрелищной бригады по обслуживанию прифронтовых частей. Прошла фронтовой путь от подмосковной Немчиновки до Кёнигсберга, была контужена. Демобилизовалась в звании старшего лейтенанта. Награждена боевыми медалями, а также Офицерским крестом Ордена Заслуг перед Республикой Польша. Не забыл о ней маршал Рокоссовский и после войны - рекомендовал девушку в группу участников правительственного приёма в Георгиевском зале Большого Кремлёвского дворца по случаю Парада Победы.
Сегодня Нина Михайловна Молева по-прежнему при деле. Она доктор исторических наук, кандидат искусствознания, профессор, искусствовед, историк-краевед, ее лекции собирали огромные аудитории не только в МГУ и в Литературном институте им. А.М. Горького, но и в Польше, Италии, Франции, США. Она - автор свыше 80 романов и 400 публикаций в прессе, посвященных деятелям культуры и искусства, очерков по древнерусской архитектуре.
Все написанное Молевой пронизано неравнодушием к тому, что составляет культурное наследие страны, Москвы, ставшей, по выражению поэта Евгения Долматовского, «надеждой мира, сердцем всей России». Как справедливо считают ее коллеги, Нина Михайловна - не бесстрастный фиксатор, прячущийся за «историческую объективность». История – это прежде всего люди, убеждена Молева, а поступки «субъектов» исторического процесса и сделали Россию такой, какой мы ее знаем. Будучи членом Комиссии по монументальному искусству при Московской городской Думе, она бескомпромиссно отстаивала сохранение облика столицы не в воссозданном, а первозданном виде. Чтобы любой попавший в Москву смог в полной мере окунуться в атмосферу улиц, ту, которой дышали Пушкин, Гоголь, Грибоедов.
Одной из самых волнующих глав в книге ее собственной жизни стала Великая Отечественная война, закалившая, научившая никогда не сдаваться, не опускать руки, всегда целеустремленно добиваться своего.
Впрочем, целеустремленностью Нина Михайловна отличалась с детства – шутка ли: за восемь классов – ни одной «четверки», круглая отличница! Так что не стоит удивляться тому, что в апреле 1940 года в Колонном зале Дома союзов сверстники избрали ее председателем Совета школьников Москвы. А потом в ее судьбу, как и в судьбы миллионов советских людей, ворвалась жестокая война. 22 июня 1941 года, через три часа после исторического выступления Молотова, Нину вызвали на центральный телеграф, поручили обратиться к столичным школьникам с призывом стать надежной опорой взрослым в обрушившиеся на них в одночасье трудные времена.
- Как же я волновалась, - вспоминает Нина Михайловна, - голос все время срывался – я ведь не читала по бумажке, а говорила то, что шло от сердца. Помню, сказала, что совсем недавно мы вместе строили наше счастливое детство, и вот оно кончилось. Теперь надо помочь нашей Москве выстоять. Выйдя из здания телеграфа, сразу спустилась в метро – направилась в Большой Козловский переулок, где тогда только разворачивал свою работу большой сортировочный госпиталь. Пришла и сказала: хочу помочь! Мне было всего 15, но я точно знала – отсиживаться дома не хочу и не могу. Знаете, как обычно бывает в юности: еще ничего не умеешь, но все хочешь делать. Подготовительной работы в госпитале хватало – домой я вернулась только через сутки.
А 27 июня началась всеобщая мобилизация старшеклассников – надо было помогать взрослым копать противотанковые рвы, шить обмундирование – много чего надо было.
- Многие мои сверстники рвались на фронт. Никогда не забуду площадь Киевского вокзала, проводы на войну наших мальчишек - огромная толпа, неожиданно повзрослевшие дети, растерянные, мнущие в руках авоськи с провизией родители… Первые эшелоны шли в Смоленскую и Орловскую области. Не все дошли до мест назначения – фашистские штурмовики поливали вагоны смертельным пулеметным огнем.
Уже через неделю в госпиталь начали поступать раненые. Нина Михайловна вспоминает, как тяжело давались школьникам дежурства сутками, как, преодолевая нечеловеческую усталость, спешили они на помощь бойцам.
- Перед глазами - прибытие в госпиталь первой машины с ранеными. Так что реальность войны для меня началась со слова «сестричка». «Сестричка, принеси одеяло», «Сестричка, дай попить»… Поднять раненого человека, из которого уходит жизненная энергия, – дело невероятно тяжелое. Вспоминаю, как мы, четверо девчушек, надрываясь, несем бойца в палату, а нас торопят хирурги. Опыт пришел быстро: и силы появились, и обхождение - могла в нужную минуту и голос повысить, и найти нужные слова ободрения для тех, кто собрался покинуть этот мир. Научилась спать стоя, просто опираясь о стену. Потом, в послевоенные годы, помню, надо мной потешались в библиотеках – там тоже сказывалась эта привычка: мне ничего не стоило так прикорнуть.
Прифронтовая Москва запечатлелась в памяти Нины Михайловны хорошо.
- Сегодня можно прочитать немало небылиц о том времени. Например, что столица была заминирована и готовилась к взрыву в случае прорыва врага. Все не так: приказ заминировать некоторые здания действительно был дан, но горком партии не подчинился ему и тем самым уберег столицу от серьезных разрушений. Люди работали на пределе сил, на втором, на третьем дыхании, но дело свое выполняли на совесть. Фантастической, невероятной представляется работа зенитчиков - именно благодаря им большая часть немецких самолетов не долетела до Москвы. Если бомба все же падала, на место взрыва сразу выезжали восстановительные батальоны – в одном из них работал и мой отец, инженер. Звучит, наверное, неправдоподобно, но, тем не менее, уже через сутки восстанавливали электричество в соседних с разрушенными домах. Делалось все для того, чтобы у москвичей было как можно меньше лишений.
(Окончание следует)