«Все в пределах нормы». Таков был вывод врачей перед стартом Гагарина
Всего год не дожила до очередного юбилея гагаринского полета к звездам доктор медицинских наук, руководитель лаборатории физиологии ускорений Института медико-биологических проблем, профессор Адиля Равгатовна Котовская. Она ушла из жизни в возрасте 92-х лет, практически до последних дней продолжая активную научную деятельность.
Котовская руководила крупными исследовательскими программами, направленными на изучение влияния на организм человека невесомости и перегрузок, повышение его резервных возможностей.
… Летом 1960 года в Центральном научно-исследовательском авиационном госпитале (ЦНИАГ) в Сокольниках появились 20 летчиков – кандидатов в космонавты - те самые, которых потом назовут «гагаринским набором». Как вспоминала Котовская, непосредственная участница отбора будущих членов экипажей кораблей «Восток», «Восход» и «Союз», а в то время молодой научный сотрудник госпиталя, кандидаты были как на подбор: «примерно одного возраста, да и внешне похожими – среднего роста, жилистые, с короткими стрижками».
– Эти два десятка ребят, - рассказала Котовская, когда мы с ней встретились на одном из вечеров, посвященных как раз полету Гагарина, - были отобраны по медицинским и летным книжкам после обследования, дополнительных анализов и собеседований из более 3 тыс. человек, рвущихся в космос.
В институте и госпитале будущие космонавты проходили испытания на двух одинаковых немецких центрифугах, вывезенных из Германии после войны.
Центрифуга в Сокольниках стараниями инженерно-технического персонала подверглась значительному усовершенствованию: надо было обеспечить безопасность будущих космонавтов и персонала при воздействии значительно больших перегрузок, чем требовались для медицинской экспертизы летного состава ВВС. Кандидатам в космонавты предстояло испытать на себе практически все, что могло возникнуть в полете. Медикам же - решать трудные задачи: определив устойчивость к перегрузкам, отобрать наиболее выносливых и начать с ними тренировки действий в реальных условиях космического полета на участке выведения корабля «Восток» на орбиту и при спуске его на Землю. Режимы перегрузок, которые были совсем не шуточными, задавались сотрудниками служб из ОКБ-1 С. П. Королева.
- Вскоре, - продолжила свой рассказ Котовская, - стало ясно, что слабая тренажерная база качественно подготовить к первому полету два десятка космонавтов не в состоянии. И тогда приказом главкома ВВС в октябре 1960 года сузили команду кандидатов до шести человек. В нее вошли Юрий Гагарин, Герман Титов, Андриян Николаев, Павел Попович, Валерий Быковский и Григорий Нелюбов. Их испытали весьма серьезной перегрузкой - 12.1g, которая могла возникнуть при возврате на Землю в спускаемом аппарате. Наиболее высокой устойчивость к переносимым перегрузкам, как вспоминала Котовская, оказалась у Николаева и Быковского.
Торопясь опередить американцев, с самого верха настаивали на срочном запуске человека в космос. Однако Королёв решил не торопиться. Полет человека он, будучи известным собачником и близко к сердцу принимавшим каждую гибель этих животных, намеревался осуществить только после двух подряд успешных пусков кораблей с собаками на борту. Кстати, Котовская в числе других своих коллег проводила подготовку к полету первого подопытного животного - собаки Лайки. 9 марта 1961 года удачно слетала Чернушка и вместе с ней манекен, прозванный «Иваном Ивановичем», на корабле «Восток ЗКА №1», а 25 марта в космос отправилась собака Удача.
Перед ее отправкой на космодром впервые прибыла вся шестерка будущих покорителей космоса.
- Правда, - вспоминала Котовская, - космонавты – народ суеверный, и такая кличка им не особо нравилась. Кажется, именно Гагарин предложил назвать ее Звездочкой.
До первого старта человека в космос оставалось чуть более двух с половиной недель, однако уже в самом начале апреля стало ясно, что первым космонавтом будет Гагарин. Вот запись о нем в медицинском журнале от 10 апреля: «По данным наблюдения с момента приезда на техническую позицию признаков подавленности настроения, нервной напряженности, повышенной аффективности нет. Спит хорошо, охотно занимается физической подготовкой. В рабочих и деловых ситуациях – полная адекватность поведения... В манере держать себя, в высказываниях обнаруживает целеустремленность, уверенность в себе... Будучи свидетелем запуска другого объекта, проявил живой интерес без признаков волнения и без последующей угнетенности».
Дублером Гагарина был назначен Герман Титов. Накануне старта, вечером 11 апреля был проведен предполетный медицинский осмотр обоих, в частности, регистрация физиологических функций: электрокардиограмма (ЭКГ), сфигмограмма и частота дыхания на приборах «Озон» и «Кардиомат».
Канун первого полета человека в космос, конечно, не мог не запомниться Котовской еще и потому, что она, собрав в степи букет полевых казахских тюльпанов, принесла его в домик, где отдыхали перед стартом Гагарин и Титов. 11 апреля у домиков была выставлена охрана, призванная обеспечить полную тишину. Тем теплым апрельским вечером Королев зашел за Гагариным, чтобы пригласить его на прогулку. О чем они беседовали - осталось тайной, но с тех пор по заведенной традиции накануне полета вечером Сергей Павлович прогуливался по дорожке вдоль домиков с очередным покорителем космоса.
Эту дарственную запись от первого в мире космонавта Юрия Гагарина врач Адиля Котовская хранила в своем семейном архиве всю жизнь.
…12 апреля 1961 года была хорошая солнечная погода. В пять утра – подъем. В шесть – завтрак питательными смесями из туб, как и в условиях космоса. Запись в предполетном обследовании: «Аппетит хороший. Настроение бодрое. Никаких признаков угнетенности, тревожности и раздражительности». Далее – данные объективного обследования и вывод – «здоров». В семь часов произведены надевание и подгонка белья и датчиков, запись физиологических функций. Вывод: «Все в пределах нормы».
Волновался ли Гагарин перед стартом? На этот вопрос Котовская отвечала так: «Конечно. В процессе последней проверки датчиков и наших наставлений Юрий был молчалив, сосредоточен и очень серьезен. Изредка, уходя глубоко в себя, напевал куплеты из популярных тогда песен. В нашем журнале появилась запись: «Адекватная для предстартовых состояний реакция – сосредоточенности, серьезности при общей подтянутости и уверенной манере держать себя». Надевание скафандра, посадка в автобус и очень короткий путь к стартовой площадке, к кораблю. И, наконец, взлет первого человека в космос! И его коронная фраза: «Поехали!»
Подводя итог своему рассказу, Котовская заметила, что Илья Эренбург однажды правильно сказал: «Когда очевидцы молчат, возникают легенды». «Легенд и небылиц о Гагарине слишком много, так что лучше поторопиться узнать всю правду от тех, кто еще жив. Я благодарна судьбе за то, что мне довелось вместе с моими коллегами участвовать в таком огромном историческом событии и всегда вспоминаю о нем с волнением и любовью…», - сказала Котовская.
… Летом 1960 года в Центральном научно-исследовательском авиационном госпитале (ЦНИАГ) в Сокольниках появились 20 летчиков – кандидатов в космонавты - те самые, которых потом назовут «гагаринским набором». Как вспоминала Котовская, непосредственная участница отбора будущих членов экипажей кораблей «Восток», «Восход» и «Союз», а в то время молодой научный сотрудник госпиталя, кандидаты были как на подбор: «примерно одного возраста, да и внешне похожими – среднего роста, жилистые, с короткими стрижками».
– Эти два десятка ребят, - рассказала Котовская, когда мы с ней встретились на одном из вечеров, посвященных как раз полету Гагарина, - были отобраны по медицинским и летным книжкам после обследования, дополнительных анализов и собеседований из более 3 тыс. человек, рвущихся в космос.
В институте и госпитале будущие космонавты проходили испытания на двух одинаковых немецких центрифугах, вывезенных из Германии после войны.
Центрифуга в Сокольниках стараниями инженерно-технического персонала подверглась значительному усовершенствованию: надо было обеспечить безопасность будущих космонавтов и персонала при воздействии значительно больших перегрузок, чем требовались для медицинской экспертизы летного состава ВВС. Кандидатам в космонавты предстояло испытать на себе практически все, что могло возникнуть в полете. Медикам же - решать трудные задачи: определив устойчивость к перегрузкам, отобрать наиболее выносливых и начать с ними тренировки действий в реальных условиях космического полета на участке выведения корабля «Восток» на орбиту и при спуске его на Землю. Режимы перегрузок, которые были совсем не шуточными, задавались сотрудниками служб из ОКБ-1 С. П. Королева.
- Вскоре, - продолжила свой рассказ Котовская, - стало ясно, что слабая тренажерная база качественно подготовить к первому полету два десятка космонавтов не в состоянии. И тогда приказом главкома ВВС в октябре 1960 года сузили команду кандидатов до шести человек. В нее вошли Юрий Гагарин, Герман Титов, Андриян Николаев, Павел Попович, Валерий Быковский и Григорий Нелюбов. Их испытали весьма серьезной перегрузкой - 12.1g, которая могла возникнуть при возврате на Землю в спускаемом аппарате. Наиболее высокой устойчивость к переносимым перегрузкам, как вспоминала Котовская, оказалась у Николаева и Быковского.
Торопясь опередить американцев, с самого верха настаивали на срочном запуске человека в космос. Однако Королёв решил не торопиться. Полет человека он, будучи известным собачником и близко к сердцу принимавшим каждую гибель этих животных, намеревался осуществить только после двух подряд успешных пусков кораблей с собаками на борту. Кстати, Котовская в числе других своих коллег проводила подготовку к полету первого подопытного животного - собаки Лайки. 9 марта 1961 года удачно слетала Чернушка и вместе с ней манекен, прозванный «Иваном Ивановичем», на корабле «Восток ЗКА №1», а 25 марта в космос отправилась собака Удача.
Перед ее отправкой на космодром впервые прибыла вся шестерка будущих покорителей космоса.
- Правда, - вспоминала Котовская, - космонавты – народ суеверный, и такая кличка им не особо нравилась. Кажется, именно Гагарин предложил назвать ее Звездочкой.
До первого старта человека в космос оставалось чуть более двух с половиной недель, однако уже в самом начале апреля стало ясно, что первым космонавтом будет Гагарин. Вот запись о нем в медицинском журнале от 10 апреля: «По данным наблюдения с момента приезда на техническую позицию признаков подавленности настроения, нервной напряженности, повышенной аффективности нет. Спит хорошо, охотно занимается физической подготовкой. В рабочих и деловых ситуациях – полная адекватность поведения... В манере держать себя, в высказываниях обнаруживает целеустремленность, уверенность в себе... Будучи свидетелем запуска другого объекта, проявил живой интерес без признаков волнения и без последующей угнетенности».
Дублером Гагарина был назначен Герман Титов. Накануне старта, вечером 11 апреля был проведен предполетный медицинский осмотр обоих, в частности, регистрация физиологических функций: электрокардиограмма (ЭКГ), сфигмограмма и частота дыхания на приборах «Озон» и «Кардиомат».
Канун первого полета человека в космос, конечно, не мог не запомниться Котовской еще и потому, что она, собрав в степи букет полевых казахских тюльпанов, принесла его в домик, где отдыхали перед стартом Гагарин и Титов. 11 апреля у домиков была выставлена охрана, призванная обеспечить полную тишину. Тем теплым апрельским вечером Королев зашел за Гагариным, чтобы пригласить его на прогулку. О чем они беседовали - осталось тайной, но с тех пор по заведенной традиции накануне полета вечером Сергей Павлович прогуливался по дорожке вдоль домиков с очередным покорителем космоса.
Эту дарственную запись от первого в мире космонавта Юрия Гагарина врач Адиля Котовская хранила в своем семейном архиве всю жизнь.
…12 апреля 1961 года была хорошая солнечная погода. В пять утра – подъем. В шесть – завтрак питательными смесями из туб, как и в условиях космоса. Запись в предполетном обследовании: «Аппетит хороший. Настроение бодрое. Никаких признаков угнетенности, тревожности и раздражительности». Далее – данные объективного обследования и вывод – «здоров». В семь часов произведены надевание и подгонка белья и датчиков, запись физиологических функций. Вывод: «Все в пределах нормы».
Волновался ли Гагарин перед стартом? На этот вопрос Котовская отвечала так: «Конечно. В процессе последней проверки датчиков и наших наставлений Юрий был молчалив, сосредоточен и очень серьезен. Изредка, уходя глубоко в себя, напевал куплеты из популярных тогда песен. В нашем журнале появилась запись: «Адекватная для предстартовых состояний реакция – сосредоточенности, серьезности при общей подтянутости и уверенной манере держать себя». Надевание скафандра, посадка в автобус и очень короткий путь к стартовой площадке, к кораблю. И, наконец, взлет первого человека в космос! И его коронная фраза: «Поехали!»
Подводя итог своему рассказу, Котовская заметила, что Илья Эренбург однажды правильно сказал: «Когда очевидцы молчат, возникают легенды». «Легенд и небылиц о Гагарине слишком много, так что лучше поторопиться узнать всю правду от тех, кто еще жив. Я благодарна судьбе за то, что мне довелось вместе с моими коллегами участвовать в таком огромном историческом событии и всегда вспоминаю о нем с волнением и любовью…», - сказала Котовская.