Экономическая экология или «законы против богатых» в действии

Если какой-либо продукт обладает большим «углеродным следом», то есть произведен компанией с большим выбросом парниковых газов, или при его производстве были использованы материалы, комплектующие, энергия или услуги, произведенные компаниями с большим выбросом парниковых газов, экспортеру предстоит заплатить дополнительный налог, средства которого будут направлены в глобальный фонд, из которого надо будет черпать деньги на разнообразные климатические программы. Наиболее уязвимыми оказываются «тяжелое производство» и энергетика – основные статьи Российского экспорта. Можно предположить, что у России и Китая «углеродный след» всегда будет значительно больше, чем у стран, где производства и энергетики меньше. Вот и получается, что закон этот - не только, и не столько про изменение климата, сколько про передел рынков.

Все сказанное – уже достаточно широко известные факты. Многие пишут на эту модную нынче тему и пытаются оценить последствия введения «Углеродного налога» для российской и мировой экономки. При этом предполагается, что все правильно, мы – одна из сторон Парижского соглашения по климату, мы боремся с изменением климата, и должны стимулировать переход к снижению выбросов парниковых газов (неважно – является ли это первопричиной изменения климата или нет).

В то самое время, необходимо рассмотреть этот вопрос и в совершенно другой плоскости. Россия - страна с самой богатой экосистемой Евразийского континента, мировой донор экосистемных услуг, обеспечивающий устойчивость как сильно трансформированных экосистем европейских стран, так бедных в экологическом плане ландшафтов Центральной Азии. При этом, вместо того, чтобы получить признание своей роли в мировом экологическом процессе, и все связанные с этим преференции, мы оказываемся в роли «виноватых», обязанных платить за свое «недостаточно экологичное производство»! При этом средства, полученные от этого «углеродного налога» будут направлены на улучшение экологической ситуации где угодно, только не в нашей стране. То есть мы будем финансировать увеличение собственного отставания. Таким образом, в фокусе окажутся интересы сохранения маломощных экосистем Европы, а не гораздо более значимые в мировом масштабе экосистемы Сибири и Арктики. Такая вот сегрегация в экологии – законы написанные меньшинством и для меньшинства.

И вот тут кроется самый главный в этой теме вопрос – как же так получилось, что мы не обратили должного внимания на изменение правил в мировой экономике? И что мы можем в этой ситуации сделать?

Как же так получилось?

В России вопросы экологии никогда не были предметом ни политических, ни экономических дискуссий. До сих пор экология многими воспринимается как предмет исследований в академической науке, не имеющий практической ценности. Если сомневаетесь – посмотрите на финансирование экологических исследований и охраняемых природных территорий. Или, например, на заявленный в 2018 году национальный проект «Экология»: он практически полностью проигнорировал все ключевые вопросы мировой экологической повестки, и даже не нашел должного внимания со стороны Министерства, которое должно было бы его реализовывать – в начале 2020 года Счетная плата оценила реализацию данного проекта как «неудовлетворительную».

В то же самое время в Европе экологическая тема начала звучать на политической арене еще в 70-х годах XX века. Вопросы снижения давления на окружающую среду и создания системы контроля влияния человека на среду появились в программах ряда политических деятелей, которые осознали силу этой «зеленой» повестки в общественном мнении. Благодаря этому, к концу XX века Европа превратила свои индустриальные «бэдлэнды» в высокотехнологичные, условно «чистые» производства, комфортные для жизни урбанизации. Это реально позволило улучшить условия жизни миллионов людей. Таким образом, в последнее десятилетие экологическая повестка стала одним из наиболее сильных политических инструментов, но до недавнего времени ее экономическое влияние было опосредованным, скорее, следствием увеличения политического влияния «зеленых» сил.

Однако, с подписанием Парижского соглашения по климату ситуация начала изменяться. Давление «зеленых» сил на экономику начало увеличиваться: сначала в форме требований «экологии любой ценой», а потом – и в форме законодательных инициатив. И обсуждающийся сейчас «углеродный налог» - это пока «первая ласточка». Впереди нас ждут – конвенция по биоразнообразию (Куньмин, 2020 г), конвенции по сохранению водных ресурсов, устойчивому развитию городов. И все эти глобальные инициативы рано или поздно превратятся в новые экономические реалии, которые будет невозможно игнорировать.

Таким образом, тема экологии из чисто политического инструмента, закономерно перешла в инструмент конкурентной борьбы за экономическое превосходство. Законодателями новых правил этой «экологической игры» неизбежно становятся те, кто обладает большим объёмом информации об окружающей среде и может, используя свои знания, доказывать свою позицию. И логично ожидать, что эти законодатели будут неизбежно принимать правила, работающие в свою пользу. Было бы странно, если бы ЕС при выработке своей экологической стратегии, не учитывал бы, в первую очередь, интересы европейского производителя. Именно поэтому новая европейская экологическая стратегия учитывает негативное воздействие от сжигания углеродного топлива, однако абсолютно не учитывает поглощение СО2 миллионами гектар сибирской тайги и болот или тот вклад в консервацию природного углерода, который вносит российская арктическая зона.

Мы (Россия) в этот процесс практически не вовлечены. Причем не вовлечены добровольно. Мы сами игнорируем изменение мировых правил игры в части экологического законодательства; сами не участвуем в общемировых программах многолетнего экологического мониторинга;; сами не отстаиваем свои интересы на международных площадках – посмотрите на состав российских делегаций на мероприятиях Центра Устойчивого Развития ООН. А ведь именно его инициативы привели уже к появлению Парижского соглашения. Можно говорить о том, что наше собственное бездействие и пассивность приводят нас к тому, что мы оказываемся вынуждены играть по чужим правилам в мировой экономике. Причем играть «краплеными картами».

Что же можно сделать?

Конечно, у нас всегда есть вариант просто проигнорировать подобные решения. США, например, вышли из соглашения по климату – и ничего. Но этот путь является тупиковым. Среда вокруг нас меняется. Это факт. Не важно почему – важно, что меняется. Невозможно игнорировать экологическую тему и пристальный интерес к ней со стороны всего мирового сообщества. Это новая реальность, с которой необходимо считаться, поскольку данный вопрос непосредственно влияет на жизнь всех и каждого.

Однако, чтобы не оказаться среди проигравших, России необходимо в короткие сроки нарабатывать собственные компетенции в экологическом вопросе, создавать эффективную государственную систему экологического мониторинга и регулирования, доказывать огромную значимость наших экосистем на мировом экологическом поле, и становиться инициатором международных экологических программ, учитывающих политические, социальные и экономические интересы России. В противном случае, для России возникают значительные риски не только национальной экономической безопасности, но и утраты влияния на глобальную политику XXI века.

Единственный способ отстоять свое лидерство на мировом «экологическом поле» и быть среди тех, кто формирует новые законы игры - это обладать достаточной доказательной базой для аргументации своей позиции по экологическому вопросу и быть активным участником (а не зрителем) на всех ключевых экологических площадках, начиная с ООН.

С сожалением можно констатировать, что Россия существенно отстала в накоплении собственных многолетних данных экологических наблюдений. И это делает тезис о нашей экологической значимости достаточно уязвимым. Это легко проиллюстрировать на примере глобальной сети FLUXNET – точек долговременных экологических наблюдений.

В наиболее развитых странах существуют сотни точек таких наблюдений. Страны, желающие создать собственную компетенцию в вопросе экологического регулирования, например, Китай, в последнее десятилетие развивают собственные сети с огромной скоростью. Даже США, обладающие огромным собственным весом и, формально, не принимающие участия во многих глобальных экологических инициативах, дублируют их на собственной территории и координируют свою деятельность с глобальной сетью наблюдений. В то же самое время в России таких точек единицы.

Необходимо развитие системы комплексных экологических наблюдений в нашей стране, в том числе средств инструментального и дистанционного (космического) наблюдения, развитие средств анализа экологической информации, более активное участие в международных программах. Цель всего это комплекса мер - добиться безусловного признания роли и места экосистем России в мировом балансе экосистемных услуг. И, возможно, именно эта деятельность должна стать одним из новых направлений национального проекта «Экология», средства на который уже выделены. Его ценность для защиты интересов страны в новых экологических реалиях трудно переоценить.

Одновременно с этим необходимо целенаправленно обеспечить участие квалифицированных и обладающих достаточными полномочиями представителей России на всех площадках, на которых прорабатываются новые конвенции и новые экологические законы. А что до «углеродного налога» -необходимо уже сейчас обсуждать планы и этапность его внедрения, а также участие нашей страны в распределении средств фонда, в который будут направляться данные средства. Возможно, таким образом удастся снизить его влияние на экономику страны, а также – привлечь дополнительные средства на модернизацию и ремонт очистных сооружений наших крупнейших предприятий.

Очевидно, что экология становится новым инструментом борьбы за мировое влияние, и Россия в полной мере может им воспользоваться. Надо только привлечь должные компетенции и финансирование И то, и другое у нас есть.