Референдум в Приднестровье как символ неэффективности российской политики
Непризнание западными структурами референдума в Приднестровье с однозначно пророссийским итогом связано с позицией России, неособенно склонной, тем более в последнее время, идти на сближение с Западом.
Окончательно отдать Приднестровье в руки евразийцев, сторонников третьего пути и политтехнологов с сомнительной репутацией европейцы бы не хотели.
Единодушное непризнание западными структурами, такими, как ОБСЕ и Евросоюз, состоявшегося в Приднестровье референдума о независимости и присоединении к России не стало неожиданностью. О том, что мнение почти четырехсот тысяч приднестровских избирателей не интересует западные правительства, было объявлено заранее. А вот интересно, если было бы ясно, что решение на референдуме будет принято не в пользу России, согласился бы с ним Евросоюз?
Позиция западных организаций сводится к тому, что голосование, итоги которого не принимает одна из сторон конфликта, а именно Молдавия, не может привести к снятию напряженности в регионе. А потому безопаснее будет не обратить на него внимания. Этим ситуация отличается от недавнего референдума о независимости Черногории, с любым результатом которого Сербия обещала смириться. Причем важно также помнить, что и Черногория, и Сербия изъявляют желание войти все в тот же Евросоюз. Войдут они в него как два государства или как одно, не все ли равно, если внутри этого международного объединения границы все равно постепенно исчезают.
Но не такая ситуация с Приднестровьем. Вступать в Евросоюз эта непризнанная республика не намерена. Напротив, она желает войти в состав России, оказавшись тем самым, по мнению Брюсселя, для Европы навеки потерянной. Молдавия же стремится в Европу на всех парах, хотя в связи с нищетой, царящей здесь, в ближайшие лет 20 она туда точно не войдет, если по ее проблеме не будет принято политического решения.
Несложно, таким образом, заметить, что непризнание западными структурами референдума в Приднестровье с пророссийским итогом связано с позицией России, неособенно склонной, тем более в последнее время, идти на сближение с Западом. В противном случае, при однозначно европейской ориентации России, подобной проблемы бы не возникло. Брюссель встревожен тем, что происходит в стране последние лет восемь, когда разочарование в реформах начало приводить ко все большему отдалению Москвы от западных столиц. Окончательно отдать Приднестровье в руки евразийцев, сторонников третьего пути и политтехнологов с сомнительной репутацией европейцы бы не хотели. И, наоборот, какой бы бедной и непримиримой в национальном вопросе не была Молдавия, она, по мнению Брюсселя, все же может исправиться, приводя себя в соответствие с евростандартами.
Вывод печален: чем больше усилий будет прикладывать Москва, дабы вернуть Приднестровье, а также Абхазию и Южную Осетию вопреки позиции Запада, тем меньше на это шансов. Самое главное, неизвестна та цель, ради которой России надо непрерывно оппонировать западному альянсу, лишая русскоязычное население всего СНГ шанса получить покровительство Москвы. Ведь Запад будет препятствовать установлению такого покровительства до тех пор, пока оно будет означать переход этих территорий под контроль враждебного Западу государства.
Приходится напомнить уже позабытый факт: США поддержали Москву, когда она начала войну в Чечне, стремясь не допустить развала страны. В 95-ом году Клинтон сравнивал войну там с борьбой против сепаратистов-южан во время гражданской войны в США. Россия была важным союзником, Запад ее поддерживал, несмотря ни на какие протесты правозащитников, и не позволил ей развалиться. Западные политики считали Россию щитом, прикрывающим цивилизацию от варварских орд, и прощали ей все. Зато после того как Москва решила идти своим путем, чеченская проблема не сходит с уст европейских и американских политиков, переставших желать России добра. Но мы-то отвернулись от них первыми.
Подобные рассуждения в самой России, однако, непопулярны. Считается, что Запад наш злейший враг и с ним надо бороться до конца (хотя конец уже наступил в 1991 году). Неспособность вот уже много лет вернуть территории, которые сами рвутся в Россию, почему-то не наводит на размышления о необходимости менять политику. Поэтому сколько бы бюллетеней не было брошено в урны в Приднестровье, Абхазии или Южной Осетии, их вхождению в состав РФ это никак не будет способствовать, если Москва не изменит свою политику в принципе.
Единодушное непризнание западными структурами, такими, как ОБСЕ и Евросоюз, состоявшегося в Приднестровье референдума о независимости и присоединении к России не стало неожиданностью. О том, что мнение почти четырехсот тысяч приднестровских избирателей не интересует западные правительства, было объявлено заранее. А вот интересно, если было бы ясно, что решение на референдуме будет принято не в пользу России, согласился бы с ним Евросоюз?
Позиция западных организаций сводится к тому, что голосование, итоги которого не принимает одна из сторон конфликта, а именно Молдавия, не может привести к снятию напряженности в регионе. А потому безопаснее будет не обратить на него внимания. Этим ситуация отличается от недавнего референдума о независимости Черногории, с любым результатом которого Сербия обещала смириться. Причем важно также помнить, что и Черногория, и Сербия изъявляют желание войти все в тот же Евросоюз. Войдут они в него как два государства или как одно, не все ли равно, если внутри этого международного объединения границы все равно постепенно исчезают.
Но не такая ситуация с Приднестровьем. Вступать в Евросоюз эта непризнанная республика не намерена. Напротив, она желает войти в состав России, оказавшись тем самым, по мнению Брюсселя, для Европы навеки потерянной. Молдавия же стремится в Европу на всех парах, хотя в связи с нищетой, царящей здесь, в ближайшие лет 20 она туда точно не войдет, если по ее проблеме не будет принято политического решения.
Несложно, таким образом, заметить, что непризнание западными структурами референдума в Приднестровье с пророссийским итогом связано с позицией России, неособенно склонной, тем более в последнее время, идти на сближение с Западом. В противном случае, при однозначно европейской ориентации России, подобной проблемы бы не возникло. Брюссель встревожен тем, что происходит в стране последние лет восемь, когда разочарование в реформах начало приводить ко все большему отдалению Москвы от западных столиц. Окончательно отдать Приднестровье в руки евразийцев, сторонников третьего пути и политтехнологов с сомнительной репутацией европейцы бы не хотели. И, наоборот, какой бы бедной и непримиримой в национальном вопросе не была Молдавия, она, по мнению Брюсселя, все же может исправиться, приводя себя в соответствие с евростандартами.
Вывод печален: чем больше усилий будет прикладывать Москва, дабы вернуть Приднестровье, а также Абхазию и Южную Осетию вопреки позиции Запада, тем меньше на это шансов. Самое главное, неизвестна та цель, ради которой России надо непрерывно оппонировать западному альянсу, лишая русскоязычное население всего СНГ шанса получить покровительство Москвы. Ведь Запад будет препятствовать установлению такого покровительства до тех пор, пока оно будет означать переход этих территорий под контроль враждебного Западу государства.
Приходится напомнить уже позабытый факт: США поддержали Москву, когда она начала войну в Чечне, стремясь не допустить развала страны. В 95-ом году Клинтон сравнивал войну там с борьбой против сепаратистов-южан во время гражданской войны в США. Россия была важным союзником, Запад ее поддерживал, несмотря ни на какие протесты правозащитников, и не позволил ей развалиться. Западные политики считали Россию щитом, прикрывающим цивилизацию от варварских орд, и прощали ей все. Зато после того как Москва решила идти своим путем, чеченская проблема не сходит с уст европейских и американских политиков, переставших желать России добра. Но мы-то отвернулись от них первыми.
Подобные рассуждения в самой России, однако, непопулярны. Считается, что Запад наш злейший враг и с ним надо бороться до конца (хотя конец уже наступил в 1991 году). Неспособность вот уже много лет вернуть территории, которые сами рвутся в Россию, почему-то не наводит на размышления о необходимости менять политику. Поэтому сколько бы бюллетеней не было брошено в урны в Приднестровье, Абхазии или Южной Осетии, их вхождению в состав РФ это никак не будет способствовать, если Москва не изменит свою политику в принципе.