…Шел в поле с «винтарем германским»
На 42-м километре Волоколамского шоссе возле деревни Ленино Истринского района у Мемориала воинам-сибирякам в очередную, ныне юбилейную, годовщину судьбоносного контрнаступления Красной Армии под Москвой состоялось памятное мероприятие.
Здесь, на могиле Неизвестного солдата, останки которого были найдены при сооружении памятника в честь 45-летия освобождения Волоколамска от немецко-фашистских захватчиков, вспоминали защитников столицы. Как известно, 5 декабря 1941 года наши войска, сосредоточив на московском направлении значительные резервы, начали громить врага, обращая его в бегство. Были отброшены все три вражеские танковые группы, до этого рвавшиеся к Москве. Почти полмиллиона солдат и офицеров, целые армады танков, артиллерии, самолетов, огромное количество лошадей и автомобилей – таков урон противника в той памятной битве. Свыше миллиона советских солдат и офицеров, защищавших Москву и участвовавших в контрнаступлении, были награждены медалями «За оборону Москвы».
Известно, что немецкое командование рассчитывало захватить Москву в первые месяцы войны, но сибирские дивизии, прибывшие на подмогу центру, остановили операцию вермахта «Тайфун». После окончания войны маршал Рокоссовский вспоминал: «Трудно даже сказать, насколько своевременно влились сибиряки в ряды наших войск! Если под Волоколамском великую роль сыграла дивизия Ивана Васильевича Панфилова, то в ноябре не менее значительный вклад в решающие бои за Москву внесла дивизия Афанасия Павлантьевича Белобородова… Противник был смят, опрокинут, отброшен». В память о подвиге сибиряков - защитников Москвы на плитах Мемориала увековечены наименования двух армий, 26 дивизий, шести стрелковых бригад и соединений, преобразованных в гвардейские, а также высечен поименный список 19 воинов-сибиряков, удостоенных в ходе Московской битвы звания Героев Советского Союза.
Так вышло, что одним из живых свидетелей начала этой победоносной битвы стал человек, родившийся в селе Новое на волоколамской земле, а совсем недавно встретивший свое 90-летие. Евгений Петрович Широков, активный участник становления отечественного телевидения, руководитель радиостанции «Юность» и главной редакции молодежных программ Гостелерадио СССР, где готовились знаменитые программы «КВН», «Веселые ребята», «Что? Где? Когда?», дважды лауреат Госпремии, ныне - советник генерального директора ВГТРК. Тем памятным событиям он посвятил немало пронзительных поэтических строк. Вот его воспоминания.
…В песне «На безымянной высоте» есть строчка: «Стою на огненной черте». В ней точное, спрессованное ощущение того, что происходило со мной, подростком, в страшные декабрьские дни сорок первого года. До сих пор не могу осознать, как это можно было выдержать – в 30-градусный мороз стоять и видеть, как горит факелом, с жутким треском наш построенный дедом в деревне под Волоколамском дом. Помню, на пепелище остались следы от трех сгоревших коньков моей таратайки (с ледяных горок на таких катались), а больше - ничего…
Был немец рыжий, конопатый,
В зубах три спички сквозь оскал…
Над нашей третьей с краю хатой
Огонь зловеще полыхал.
А дед все умолял: «Служивый,
Помилуй! Не губи! Не жги!
Его - в слезах я помню живо
И помню, как ушли враги.
Еще недавно те солдаты
Галеткой потчевали нас.
И вот - спалили наши хаты.
Двоих убили – был приказ.
Куда в такую стужу деться -
Не каждый был тепло одет.
Вдруг понял я: сгорело детство
В мои неполных десять лет.
В деревне под Волоколамском
Я мстителем суровым стал,
Шел в поле с «винтарем» германским
И вслед врагам стрелял, стрелял…
Холод, нечего есть, негде притулиться, кроме как в траншее, вырытой нашими отступавшими пехотинцами. Отца я потерял в три года, мама застряла в Москве, детская душонка рвется на части от отчаяния и безысходности. Позже это отзовется в стихах, которые начал писать в детстве, не зная, что они станут путевкой в будущую профессию – на радио и телевидение. А ОГНЕННАЯ черта, сколько бы десятилетий ни прошло, так во мне и осталась.
Волоколамское направление было одним из главных в общей стратегии гитлеровцев, рвавшихся к советской столице. У меня чудом сохранилось почти рассыпавшееся от ветхости письмо маме в Москву с датой 14 октября 1941 года. Там едва различимы слова: «Бомбил крепко...» Это про то, как наше село Новое, а особенно – соседнее Теряево, утюжили бомбардировщики с черными крестами. А ночами не давал спать сплошной гул: армады вражеских самолетов шли на Москву, потом, отбомбившись, возвращались назад. Небо с московской стороны пылало заревом…
Всех нас потряс эпизод, когда прямо над нашими головами три «мессера» взяли в клещи краснозвездный ястребок и легко расправились с ним. В документах погибшего летчика – ему было меньше 21 года – хранились фотографии двух малюток–дочурок… Нам, не очень смышленым пацанам, было ясно: наших бьют, мы явно уступаем фашистам в технической вооруженности. И не только в самолетах. По шоссе от Покровского к Волоколамску двигалась колонна военных в плохо подогнанной форме. Ополченцы – многие были без оружия. «Одна винтовка на троих», - это звучало тогда горькой издевкой. Как же так?! Мы же привыкли слышать: «Гремя огнем, сверкая блеском стали, пойдут машины в яростный поход…» А тут – несметная вражья сила прет напролом, и кажется, нет ей преграды.
До того, как сжечь дотла нашу деревню, захватчики вели себя вольготно, даже вальяжно, заранее празднуя взятие Москвы. В нашем просторном доме, в его летней половине стоял немецкий штаб. Один из офицеров, чуть-чуть говоривший по-русски, нет-нет, да и заводил со мной и моими приятелями беседы о «новом порядке, о победе арийского духа». Еще и шоколадом угощал…
И вдруг в начале декабря все в одночасье перевернулось: беготня, паника и, во что трудно было поверить, страх в глазах. Они превратились в зверей. Когда жгли деревню, двух сельчан, пытавшихся спасти хотя бы какой-то скарб, расстреляли. Можно сказать, что фашисты были деморализованы.
Перелом! Это начали свои освободительные операции под Волоколамском Рокоссовский и Катуков – будущие маршалы, ковавшие Победу. На том самом Покровском шоссе, по которому уныло откатывались наши ополченцы, недвижно застыли в два-три ряда, тесно сомкнувшись, десятки тысяч немецких танков, бронетранспортеров и орудий, прицепленных к грузовикам. Черная река смертоносной техники… Наша армия сумела остановить этот железный поток.
Что совершенно невероятно, но когда я в сентябре 1960 года готовил свой первый репортаж для Всесоюзного радио, то вдруг увидел в монтажной эти самые кадры: застывшая лавина немецкой техники. Это было на центральной студии документальных фильмов. Единственный наш кинодокументалист Илья Копалин, удостоенный за фильм «Разгром немецких войск под Москвой» высшей награды американского кинематографа – статуэтки Оскара, делал фильм о Москве. Маститый режиссер и начинающий репортер вернулись в страшный и судьбоносный декабрь 1941 года. Представляю, как смотрели эти кадры американские зрители, пораженные крахом германского могущества. Много лет спустя меня позвали выступить на кинофестивале «Волоколамский рубеж». Тогда и родились стихи с одноименным названием. Там есть такие строки:
Ветер военный развеял
Прах деревеньки моей.
Так почему же тот пепел
В сердце стучит все сильней?
Испытанный огнем войны в прямом смысле этого слова, я всю свою жизнь в журналистике оставался верен военной теме. Диплом за радиокомпозицию «Московский привет, Волгоград!» стал началом многих наград, полученных за работы, посвященные Великой Отечественной войне. Репортаж об открытии мемориала Неизвестному солдату у Кремлевской стены перешел на пластинку одного из первых номеров журнала «Кругозор» - тогдашней новинки. Мои очерки о семейном танковом экипаже братьев Цукановых печатались в газетах. На телевидении еще на Шаболовке мы вместе с недавно ушедшим Игорем Кирилловым вели 22 июня 1966 года передачу, собравшую всех москвичей, родившихся в этот день. Незабываемый прямой эфир! С Константином Симоновым, согласившимся быть ведущим фильма «Год 1942» в телевизионной эпопее «Наша биография», мы вместе детально прорабатывали всю ткань повествования об этом тяжелейшем периоде войны. А сколько интереснейших, захватывающих историй вместил радиоцикл «Подвиг народа», в котором мне посчастливилось участвовать вместе со старшим товарищем и наставником Юрием Борисовичем Левитаном!
Оно осталось в моем сердце навсегда – то трагическое, полное надежд, переживаний и героических свершений время. Приходит час, и оно отзывается в стихах «эхом минувшей войны».
…Вновь и вновь четыре года эти
Душу рвут, с ума бы не сойти.
Началась война – мы были дети.
Кончилась – мы взрослые почти.
Вздыбленное, взорванное время -
Медленного действия фугас.
Длится, длится умиротворенье,
Но война торчит осколком в нас.
Не убитый бомбой или миной,
С голодухи рвавший лебеду,
Грезил я: вот станет жизнь малиной,
Если я до мирных дней дойду.
Все крупнее огненные даты,
Все тускнее свет великих битв.
Умирают старые солдаты,
Не успев улучшить скромный быт.
Далека война. Забыта рана.
Жизнь для многих - пир и благодать.
И теперь не надо Левитана,
Чтоб народ на подвиг поднимать.
Видео не может быть загружено.
Известно, что немецкое командование рассчитывало захватить Москву в первые месяцы войны, но сибирские дивизии, прибывшие на подмогу центру, остановили операцию вермахта «Тайфун». После окончания войны маршал Рокоссовский вспоминал: «Трудно даже сказать, насколько своевременно влились сибиряки в ряды наших войск! Если под Волоколамском великую роль сыграла дивизия Ивана Васильевича Панфилова, то в ноябре не менее значительный вклад в решающие бои за Москву внесла дивизия Афанасия Павлантьевича Белобородова… Противник был смят, опрокинут, отброшен». В память о подвиге сибиряков - защитников Москвы на плитах Мемориала увековечены наименования двух армий, 26 дивизий, шести стрелковых бригад и соединений, преобразованных в гвардейские, а также высечен поименный список 19 воинов-сибиряков, удостоенных в ходе Московской битвы звания Героев Советского Союза.
Так вышло, что одним из живых свидетелей начала этой победоносной битвы стал человек, родившийся в селе Новое на волоколамской земле, а совсем недавно встретивший свое 90-летие. Евгений Петрович Широков, активный участник становления отечественного телевидения, руководитель радиостанции «Юность» и главной редакции молодежных программ Гостелерадио СССР, где готовились знаменитые программы «КВН», «Веселые ребята», «Что? Где? Когда?», дважды лауреат Госпремии, ныне - советник генерального директора ВГТРК. Тем памятным событиям он посвятил немало пронзительных поэтических строк. Вот его воспоминания.
…В песне «На безымянной высоте» есть строчка: «Стою на огненной черте». В ней точное, спрессованное ощущение того, что происходило со мной, подростком, в страшные декабрьские дни сорок первого года. До сих пор не могу осознать, как это можно было выдержать – в 30-градусный мороз стоять и видеть, как горит факелом, с жутким треском наш построенный дедом в деревне под Волоколамском дом. Помню, на пепелище остались следы от трех сгоревших коньков моей таратайки (с ледяных горок на таких катались), а больше - ничего…
Был немец рыжий, конопатый,
В зубах три спички сквозь оскал…
Над нашей третьей с краю хатой
Огонь зловеще полыхал.
А дед все умолял: «Служивый,
Помилуй! Не губи! Не жги!
Его - в слезах я помню живо
И помню, как ушли враги.
Еще недавно те солдаты
Галеткой потчевали нас.
И вот - спалили наши хаты.
Двоих убили – был приказ.
Куда в такую стужу деться -
Не каждый был тепло одет.
Вдруг понял я: сгорело детство
В мои неполных десять лет.
В деревне под Волоколамском
Я мстителем суровым стал,
Шел в поле с «винтарем» германским
И вслед врагам стрелял, стрелял…
Холод, нечего есть, негде притулиться, кроме как в траншее, вырытой нашими отступавшими пехотинцами. Отца я потерял в три года, мама застряла в Москве, детская душонка рвется на части от отчаяния и безысходности. Позже это отзовется в стихах, которые начал писать в детстве, не зная, что они станут путевкой в будущую профессию – на радио и телевидение. А ОГНЕННАЯ черта, сколько бы десятилетий ни прошло, так во мне и осталась.
Волоколамское направление было одним из главных в общей стратегии гитлеровцев, рвавшихся к советской столице. У меня чудом сохранилось почти рассыпавшееся от ветхости письмо маме в Москву с датой 14 октября 1941 года. Там едва различимы слова: «Бомбил крепко...» Это про то, как наше село Новое, а особенно – соседнее Теряево, утюжили бомбардировщики с черными крестами. А ночами не давал спать сплошной гул: армады вражеских самолетов шли на Москву, потом, отбомбившись, возвращались назад. Небо с московской стороны пылало заревом…
Всех нас потряс эпизод, когда прямо над нашими головами три «мессера» взяли в клещи краснозвездный ястребок и легко расправились с ним. В документах погибшего летчика – ему было меньше 21 года – хранились фотографии двух малюток–дочурок… Нам, не очень смышленым пацанам, было ясно: наших бьют, мы явно уступаем фашистам в технической вооруженности. И не только в самолетах. По шоссе от Покровского к Волоколамску двигалась колонна военных в плохо подогнанной форме. Ополченцы – многие были без оружия. «Одна винтовка на троих», - это звучало тогда горькой издевкой. Как же так?! Мы же привыкли слышать: «Гремя огнем, сверкая блеском стали, пойдут машины в яростный поход…» А тут – несметная вражья сила прет напролом, и кажется, нет ей преграды.
До того, как сжечь дотла нашу деревню, захватчики вели себя вольготно, даже вальяжно, заранее празднуя взятие Москвы. В нашем просторном доме, в его летней половине стоял немецкий штаб. Один из офицеров, чуть-чуть говоривший по-русски, нет-нет, да и заводил со мной и моими приятелями беседы о «новом порядке, о победе арийского духа». Еще и шоколадом угощал…
И вдруг в начале декабря все в одночасье перевернулось: беготня, паника и, во что трудно было поверить, страх в глазах. Они превратились в зверей. Когда жгли деревню, двух сельчан, пытавшихся спасти хотя бы какой-то скарб, расстреляли. Можно сказать, что фашисты были деморализованы.
Перелом! Это начали свои освободительные операции под Волоколамском Рокоссовский и Катуков – будущие маршалы, ковавшие Победу. На том самом Покровском шоссе, по которому уныло откатывались наши ополченцы, недвижно застыли в два-три ряда, тесно сомкнувшись, десятки тысяч немецких танков, бронетранспортеров и орудий, прицепленных к грузовикам. Черная река смертоносной техники… Наша армия сумела остановить этот железный поток.
Что совершенно невероятно, но когда я в сентябре 1960 года готовил свой первый репортаж для Всесоюзного радио, то вдруг увидел в монтажной эти самые кадры: застывшая лавина немецкой техники. Это было на центральной студии документальных фильмов. Единственный наш кинодокументалист Илья Копалин, удостоенный за фильм «Разгром немецких войск под Москвой» высшей награды американского кинематографа – статуэтки Оскара, делал фильм о Москве. Маститый режиссер и начинающий репортер вернулись в страшный и судьбоносный декабрь 1941 года. Представляю, как смотрели эти кадры американские зрители, пораженные крахом германского могущества. Много лет спустя меня позвали выступить на кинофестивале «Волоколамский рубеж». Тогда и родились стихи с одноименным названием. Там есть такие строки:
Ветер военный развеял
Прах деревеньки моей.
Так почему же тот пепел
В сердце стучит все сильней?
Испытанный огнем войны в прямом смысле этого слова, я всю свою жизнь в журналистике оставался верен военной теме. Диплом за радиокомпозицию «Московский привет, Волгоград!» стал началом многих наград, полученных за работы, посвященные Великой Отечественной войне. Репортаж об открытии мемориала Неизвестному солдату у Кремлевской стены перешел на пластинку одного из первых номеров журнала «Кругозор» - тогдашней новинки. Мои очерки о семейном танковом экипаже братьев Цукановых печатались в газетах. На телевидении еще на Шаболовке мы вместе с недавно ушедшим Игорем Кирилловым вели 22 июня 1966 года передачу, собравшую всех москвичей, родившихся в этот день. Незабываемый прямой эфир! С Константином Симоновым, согласившимся быть ведущим фильма «Год 1942» в телевизионной эпопее «Наша биография», мы вместе детально прорабатывали всю ткань повествования об этом тяжелейшем периоде войны. А сколько интереснейших, захватывающих историй вместил радиоцикл «Подвиг народа», в котором мне посчастливилось участвовать вместе со старшим товарищем и наставником Юрием Борисовичем Левитаном!
Оно осталось в моем сердце навсегда – то трагическое, полное надежд, переживаний и героических свершений время. Приходит час, и оно отзывается в стихах «эхом минувшей войны».
…Вновь и вновь четыре года эти
Душу рвут, с ума бы не сойти.
Началась война – мы были дети.
Кончилась – мы взрослые почти.
Вздыбленное, взорванное время -
Медленного действия фугас.
Длится, длится умиротворенье,
Но война торчит осколком в нас.
Не убитый бомбой или миной,
С голодухи рвавший лебеду,
Грезил я: вот станет жизнь малиной,
Если я до мирных дней дойду.
Все крупнее огненные даты,
Все тускнее свет великих битв.
Умирают старые солдаты,
Не успев улучшить скромный быт.
Далека война. Забыта рана.
Жизнь для многих - пир и благодать.
И теперь не надо Левитана,
Чтоб народ на подвиг поднимать.