Это уже второй цикл, который Наталья Борисовна представляет на канале «Культура», – первый, «Пастернак: раскованный голос» с большим успехом прошел в декабре 2006 года. Накануне мы встретились с Натальей Ивановой, чтобы узнать о том, кто станет «Зеркалом» Пастернака в ее новом цикле.
- Наталья Борисовна, почему Вы выбрали именно Ахматову, Цветаеву, Булгакова и Шаламова для своего нового цикла «Пастернак и другие»?
- Ну, Пастернак и Ахматова – самая очевидная пара, потому что они были по рождению и по среде близки, и очень похоже относились к самым разным вещам. Но наряду с точками пересечения, у них были и определенные расхождения, внутренние споры, и мне было очень интересно раскрыть их для зрителей. Что касается Пастернака и Цветаевой, то это же был целый роман! В отличие, кстати, от Ахматовой, которой Борис Леонидович делал предложение выйти замуж, будучи уже женатым на Зинаиде Николаевне, - что можно расценить как мимолетную причуду, каприз гения. Я думаю, что Ахматова так к этому нежно и отнеслась, она прекрасно понимала, что это причуда. А с Мариной Ивановной роман был очень серьезный, хотя и эпистолярный. Ну что такое для поэтов эпистолярный роман, когда они уже назначают друг другу свидания, уже говорят о своей будущей жизни, когда они на самом деле фактически встречаются уже в своем творчестве, в своих стихах. Их любовь пересекла всю Европу - Цветаева писала Пастернаку и из Берлина, и из Праги, и из Парижа. А потом, когда они встретились уже в Москве, после того, как Цветаева вернулась на горе всей нашей литературе и потом погибла, Пастернак тоже пытался помочь ей. С моей точки зрения этот их огромный роман состоялся, просто не в реальности, а в литературе. И для нас он представляет огромную ценность. Именно это я и пыталась рассказать в своем новом цикле на канале «Культура».
- А Пастернак и Булгаков? По-моему, неожиданная пара… И Шаламов – тоже неожиданный выбор…
- Что касается Пастернака и Булгакова, то, действительно, в жизни между ними пересечений вроде бы не было. На самом деле романы «Мастер и Маргарита» и «Доктор Живаго» в чем-то соответствуют друг другу. В жизни двух наших гениев, прозаика и поэта, было очень много параллелей, пусть и не настолько очевидных. В обоих романах так или иначе развивается тема Москвы и любви и мистики. И Мастер, который пишет свой роман, и Юрий Андреевич Живаго, который пишет свои стихи, тоже имеют много общего, потому что и у того, и у другого на самом деле это сюжет о Христе. Ведь это может быть интересно людям, которые смотрят телевизор. Тогда и родилась идея снять фильм для «Культуры», а потом и второй. А что касается Шаламова, который вам кажется неожиданным, то для меня он вообще загадка. Человек, который 25 лет был каторжником, может ли он иметь какое-то влияние на такого гения, как Пастернак, который вел весьма светскую жизнь? Оказалось, что у Шаламова и Пастернака тоже есть моменты пересечения, вплоть до пересечения в любви к Ольге Всеволодовне Ивинской.
Судьба имеет свои законы. И роман «Доктор Живаго» Пастернак написал, вызывая огонь истории на себя, думая о том, что он прожил все-таки более благополучную жизнь, чем Ахматова, Цветаева, Мандельштам, Шаламов. Я не хочу сказать, что Борис Леонидович просто хотел пострадать, я думаю, он хотел на самом деле понять, какими были на самом деле эти страшные годы – понять на собственном примере. Так что это можно уподобить научному эксперименту, сродни тому, когда Мечников привил себе тиф. Вот такой эксперимент с судьбой поставил и Пастернак.
- Для меня, например, герои Ваших программ были зеркалом - как Пастернак отражается в зеркале Ахматовой, в зеркале Цветаевой, в зеркале Булгакова. А кого бы Вы еще представили такими зеркалами?
- Я уже думала об этом, и мне кажется, что очень интересно было бы сопоставить Пастернака и Маяковского. Они были знакомы, и там была такая внутренняя дуэль и яркая полемика, и были слезы Пастернака над гробом Маяковского... Интересный сюжет.
Потом, конечно же, я бы работала над темой Пастернака и Есенина, - там была ссора, неприятие, ревность Пастернака и к полузапретной славе есенинской, и даже к его русско-крестьянскому деревенскому происхождению: ведь Пастернак долгие годы страдал из-за своего комплекса еврейства, пока он не понял, что это не имеет ровно никакого значения в христианстве. Дальше, конечно, очень интересно было бы сопоставить Пастернака и Блока, потому что «Двенадцать» Блока и стихи Пастернака о революции, утаенные от нашего читателя, стихи 1919 года, которые были напечатаны только в 1989 году сыном поэта Евгением Борисовичем Пастернаком в журнале «Новый мир», имеют мало общего. Но, с одной стороны в дальнейшем, в поэмах 1920-х годов Пастернак вроде бы развивал линию приятия революции, которая была у Блока в «Двенадцати», с другой стороны, в этих стихотворениях 1919 года он уже опровергал Блока. Напрашивается также и отдельный сюжет Пастернак и Мандельштам, может быть, с него надо будет начать работу над следующим циклом, если получится. Потому что Пастернак и Мандельштам – это совершенно отдельная тема и в поэзии, и в поэтике. Если Пастернак шел от очень сложного к простому, то у Мандельштама путь был обратный - от более простого, от книги «Камень», к более сложному. Такие точки пересечения восходящих и нисходящих потоков всегда очень интересны. И я не говорю уже о судьбе обоих поэтов, о пастернаковском разговоре со Сталиным, о трагедии Мандельштама, о внутреннем мире Пастернака, который постоянно к этому разговору со Сталиным возвращался.
- Чем вас привлекает такое сопоставление двух великих людей?
- Отчасти это работа психоаналитика, потому что, пытаясь воссоздать своих героев, я словно заглядываю в их головы, пытаюсь войти в их сознание, стать ими. Мне всегда был важен этот психологический аспект судьбы, и я очень боялась, что в фильме уйдут какие-то тонкие моменты, которые для меня страшно важны. Но мы очень постарались сделать так, чтобы все было, чтобы все сохранилось.
