По данным Лондонской биржи металлов, цена одной тонны кобальта за 2017 год увеличилась с $33,2 тыс. до $75 тыс.
При производстве смартфонов используется 5—10 г кобальта, ноутбуков — примерно 30 г, для аккумулятора электромобиля - от 5 до 20 кг.
Аналитики Macquarie Research прогнозируют мировой дефицит кобальта на уровне в 885 тонн уже в этом году, в 3205 тонн - в 2019-м и в 5340 тонн - в 2020 году, что дает суммарный рост дефицита этого металла на 503%.
Как отмечают участники рынка, это имеет решающее значение для котировок акций таких мировых гигантов, как Google, Apple, ТЕsla, Amazon, UPS и др.
Принадлежащая Илону Маску американская компания ТЕsla, рыночная капитализация которой составляет $50 млрд., в прошлом году запустила в штате Невада крупное предприятие по производству аккумуляторов. По экспертным оценкам, в 2018 году здесь будет производиться больше аккумуляторов, чем в остальных странах мира вместе взятых.
На сегодняшний день мировой рынок автомобильных аккумуляторов монополизирован Китаем, Японией и Кореей. Основными мировыми производителями литий-ионных аккумуляторов являются Panasonic/Sanyo (Япония), Samsung(Корея), Sony (Япония), BYD (Китай), LG Chem (Корея), BAK (Китай) и др. Совокупная доля участия перечисленных производителей достигает 80% от общего объема изготовленных литий-ионных (Li-ion) аккумуляторов в мире. При этом Китай мощно наращивает свое производство Li-ion аккумуляторов, уже в самые ближайшие годы планируя стать мировым лидером в этом секторе.
КНР постепенно захватывает контроль над всей производственной цепочкой электромобилей — от добычи кобальта в Демократической Республике Конго (ДРК) до производства аккумуляторов и конечной сборки электромобилей. Это может привести к зависимости мирового рынка электротранспорта от китайских компаний, пишет The Wall Street Journal.
В Конго добывается 54% всего мирового объема кобальта. Среди закупщиков сырья, добываемого в ДРК, доминируют китайские компании. В центре западной группы рудников Медного пояса Конго, городе Колвези, местные шахтеры толкают по пыльной дороге, ведущей на рынок, велосипеды, на которых уложены огромные мешки с серовато-голубой рудой. Там они выстраиваются в очередь к оптовым торговцам с характерными прозвищами Бешеный Джек и Босс Ли.
Китайцы стремятся «подмять» под себя, как пишет The Wall Street Journal, всю цепочку поставок комплектующих для электромобилей — от добычи кобальта до производства и продажи аккумуляторов.
Китайские компании выпускают уже 77% всего произведенного из кобальта сырья. По данным специализирующейся на горнорудном рынке Лондонской аналитической компании CRU Group, в 2012 году они имели долю не более 67%. Скоро китайские компании могут добиться почти монопольного положения с 90-процентой долей, считает аналитик CRU Джордж Хеппель.
Тем не менее, сама добыча кобальта Китаю пока что не подконтрольна. Крупнейшие шахты в Конго принадлежат швейцарской компании Glencore, которая добыла там в прошлом году 27,4 тыс. тонн кобальта и намерена увеличить добычу еще в два раза в ближайшие несколько лет. Оставшиеся 30-40 тыс. тонн добываются частными лицами либо небольшими китайскими компаниями вроде Molybdenum и Zhejiang Huayou Cobalt.
По экспертным оценкам, мировой рынок кобальта в последнее время становится все более конфликтогенным. Так, автопроизводители сталкиваются с трудностями при заключении контрактов на поставки этого металла. К примеру, в ноябре прошлого года немецкий концерн Volkswagen планировал заключить долгосрочную сделку на поставку кобальта с швейцарской Glencore и китайской Zhejiang Huayou Cobalt, но компаниям так и не удалось прийти к соглашению. Как сообщает Reuters, поставщиков не устроило предложение Volkswagen о фиксированных ценах. Однако не меньшую роль сыграл и стратегический курс Китая на создание вертикально-интегрированной цепочки от добычи кобальта до производства и продажи изделий, где он используется.
По данным немецкого аналитического портала Statista, мировые запасы кобальта в 2016 году составили немногим более 6 млн. тонн. В ДРК резервы металла составляют 3,4 млн. тонн, запасы кобальта есть также в Австралии (1 млн. тонн), на Кубе (500 тыс. тонн), Филиппинах (290 тыс. тонн), в Канаде (270 тыс. тонн), Замбии (270 тыс. тонн) и России (250 тыс. тонн).
Сложившиеся в пользу Китая мировые тренды на рынке кобальта может радикально изменить растущая американская компания US Cobalt Inc., главу которой Уэйна Тисдейла называют «человеком-легендой, который умеет совершенно безошибочно определить новые тренды, время их появления и создать выдающуюся акционерную стоимость». В сентябре US Cobalt приобрела кобальтовое месторождение Iron Creek, находящееся прямо в сердце кобальтового пояса штата Айдахо. Запасы кобальта этого месторождения оцениваются примерно в 10 млн. тонн. Тисдейл и его команда намерены стать крупнейшими игроками на мировом рынке кобальта.
В целом действия Тисдейла совпадают с интересами не только ТЕsla Илона Маска, но и других американских корпораций и входят в жесткий конфликт с интересами Китая, рвущегося к статусу мирового монополиста.
Уже сейчас американские, европейские и корейские корпорации вынуждены все чаще отказываться от покупки конголезского кобальта из-за того, что добыча его ведется «неэтичными путями». Ни для кого не секрет, что на шахтах Конго в массовом порядке используется детский труд.
Дело в том, что Демократическая Республика Конго (ранее - Заир) уже много лет охвачена перманентной гражданской смутой, периодически переходящей в гражданскую войну. Получив независимость от Бельгии в 1960 году, конголезцы обрели власть над территорией с крупнейшими в мире залежами алмазов, золота, вольфрама, кобальта, меди, урана и колумбита-танталита. Борьба между вооруженными группировками самого разного пошиба привела к тому, что в стране постоянно происходят военные конфликты.
Одним из таких стала так называемая Вторая Конголезская война 1998-2002 годов, в ходе которой полтора десятка вооруженных формирований, поддерживаемых девятью соседними государствами, стали виновниками гибели нескольких миллионов человек. После окончания этой войны войска иностранных государств покинули Конго, но восточные провинции страны, богатые полезными ископаемыми, остались под контролем боевиков.
Все эти группировки, среди которых есть как религиозные, так и этнические экстремисты, наживаются на добыче и продаже природных богатств.
Заведующая Центром истории и культурной антропологии Института Африки РАН Галина Сидорова считает, что «нестабильность в ДРК напрямую связана с заинтересованными соседними странами и иностранными компаниями, связанными с добычей полезных ископаемых».
С целью прекращения финансирования (в основном бельгийскими и швейцарскими компаниями) вооруженных группировок в ДРК в США в 2010 году был принят закон Додда-Фрэнка. Одним из его разделов стал закон о конфликтных минералах, который обязывал публичные компании, чьи акции торгуются на американских фондовых биржах, предоставить Комиссии по ценным бумагам и фондовым биржам США информацию о том, получали ли они любой из четырех металлов (золото, тантал, олово и вольфрам) из ДРК. Однако, спустя пять лет в совместном докладе Amnesty International и Global Witness было отмечено, что 79 из 100 проанализированных правозащитниками компаний этот закон не соблюдают. Заметим, что в законе Додда-Фрэнка не фигурировал кобальт, который в настоящее время играет в мировой экономике все возрастающую стратегическую роль.
Очевидно, что между США и Китаем не может не возникнуть в Конго жесткий конфликт интересов. Для американских корпораций, делающих ставку на собственную добычу кобальта, было бы выгодно, чтобы добыча кобальта в ДРК не только не росла (не говоря уже о том, чтобы она перешла в руки Китая), а упала бы на как можно более низкий уровень, вплоть до полного ее прекращения. Таким образом, вслед за войной за передел европейского газового рынка, приведшей к кровавым конфликтам на Ближнем Востоке, может вспыхнуть кобальтовая война в Центральной Африке, которую легко будет закамуфлировать гуманитарными соображениями.
Сценарии организации таких конфликтов отработаны до мелочей.
Так, например, если набирающие силу исламистские группировки в ДРК получат финансовую и вооруженную поддержку от джихадистов ИГИЛ* (террористическая группировка, запрещенная в РФ), которые, как утверждают российские военные и дипломаты, порой получают поддержку от США, то конголезские джихадисты смогут превратить одиночные, хотя и крайне кровавые набеги, в войну высокой интенсивности, что надолго остановит добычу и продажу кобальта в регионе.
США в настоящее время располагают неограниченными военными ресурсами по всей Африке и смогут полностью контролировать градус и вектор гипотетического военного конфликта в ДРК.
В декабре 2006 года было создано Африканское командование вооруженных сил США (АФРИКОМ) со штаб-квартирой в Штутгарте (Германия), имеющее официальные военные отношения с 54 африканскими странами, с которыми регулярно проводятся военные учения. С 2011 года по 2017 год американские инструкторы и спецназ участвовали в военных операциях армии ДРК против боевиков так называемой «Господней армии», которые декларировали прохристианские лозунги, но финансировались исламистами из Северного Судана.
США имеют военные базы в Уганде, Южном Судане, Буркина-Фасо, Центральноафриканской Республике, Кении, Нигере и Эфиопии. Главная американская военная база находится в Джибути по соседству с военной базой Китая.
Безусловно, КНР не может, да и не хочет защищать свои экономические интересы в Африке военным путем, тем более против США. У Пекина совершенно другая стратегия. Китай инвестирует в Африку миллиарды долларов, стремясь здесь к экономической монополии. Однако китайская ставка лишь на финансово-промышленную экспансию может быть бита, если в той же ДРК вспыхнут этнорелигиозные конфликты по образу и подобию ближневосточных.
По некоторым данным, в ряде африканских стран могут появиться и российские военные. Однако не слишком позитивный опыт российских военных операций в Сирии показывает, что в обозримом будущем РФ не в состоянии успешно проецировать военную силу на отдаленных ТВД. И, быть может, российским властям целесообразно уподобиться мудрой обезьяне из притчи, рассказанной как-то председателем Мао Цзэдуном своим друзьям. Обезьяна с вершины дерева наблюдала за схваткой слона и тигра, а когда они смертельно ранили друг друга, слезла с дерева и провозгласила себя царем леса.
