От власти на несколько дней был даже отстранен президент СССР Михаил Горбачев, в стране был введен режим ЧП и сформирован новый правящий орган — Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП). Автор этого материала за свою журналистскую карьеру общался не только с современными политологами, но и с непосредственными свидетелями и участниками тех событий (последних уже нет с нами). Сегодня мы публикуем их мнения.
Сергей Михеев, политолог, теле- и радиоведущий (специально для «Века»):
«Можно ли было сохранить СССР и могло ли быть по-другому? Да, могло бы, если бы власть тогда повела себя по-другому. Но она, может, не смогла себя так повести, может, не сумела, а, может быть, просто испугалась. Вообще, бессмысленно сейчас рассуждать об этом. А если бы в 1917 году не было революции, а если бы не распалась Византийская империя, а если бы, а если бы, а если бы…
Потенциально Советский Союз мог быть реформирован, и он мог сохраниться, и все мы знаем, что тот же Горбачев готовил союзный договор. И тогда, как минимум, мы не потерпели бы такое сокрушительное внешнеполитическое поражение, как, например, в Восточной Европе. Тогда бы сохранилась единая страна, а, значит, и единый внутренний рынок, и, что крайне важно, не было бы локальных войн. Тогда бы сохранилась значительная часть той экономики, от которой сейчас практически ничего не осталось.
Также бессмысленно рассуждать о том, что если бы вместо Горбачева был Путин, то мы удержали бы СССР. А если бы вместо Горбачева был Александр II или Александр Македонский? Но, крайней мере, пока мы видим, что Путин все-таки пытается купировать, как-то останавливать все эти сепаратистские тенденции развала, и пока у него это получается».
Алексей Мухин, генеральный директор Центра политической информации (специально для «Века»):
«Шансов сохранить Советский Союз, к сожалению, не было. Страну сверху донизу предали все партийно-советские элиты, а также были проигнорированы результаты референдума о сохранении СССР. Дело в том, что существовал очень четкий диссонанс между тем, что происходило в кабинетах, и тем, что творилось на улицах, причем советские партийные лидеры справиться с этим диссонансом уже не могли. Так что были неизбежны и распад Советского Союза, и изменения правовой формы его существования. На мой взгляд, была выбрана самая уродливая и извращенная форма этих изменений!
Если бы вместо Горбачева у власти была фигура, скажем, равнозначная Путину… Извините, слово «если» в историческом процессе я не употребляю, и для меня как для историка это очень важный момент. Все произошло так, как и должно было произойти. И здесь, что называется, каждая сестра получила по серьгам».
Виктор Анпилов, лидер движения «Трудовая Россия»:
«Я являюсь сторонником того, чтобы замечать другие даты. Буквально через несколько дней после путча мы вышли к музею Ленина с требованием оградить от нападок и сам музей, и, конечно, Мавзолей! То есть рождалось новое народное движение, не связанное ни с КПСС, ни с Ельциным, ни с другими подонками.
И, конечно, я за то, чтобы вспомнить, что во время путча была сила, которая олицетворяла народ и хоть что-то делала против путча и путчистов. Путчисты – понятие очень широкое. Сюда входит не только ГКЧП, но и банда Ельцина. И в тот момент надо было транслировать не «Лебединое озеро», а «Спартак», который звал бы нас на борьбу! Лично я с большим восторгом всегда смотрю именно балет «Спартак».
Дмитрий Язов, член ГКЧП, последний министр обороны СССР, маршал Советского Союза:
«ГКЧП был не подготовленным только потому, что никто не собирался устраивать какой-то «переворот». Из нас сделали дураков, чтобы найти повод для оправдания крушения СССР. И КГБ совсем не сработал. Ну, зачем поручили Паше Грачеву задержанных 19-21 августа 1991 года Гдляна, Приставкина и еще кого-то держать в полку связи ВДВ, который базировался в Медвежьих Озерах? Ведь и в КГБ, и в МВД свои тюрьмы есть! А вот если бы арестовали верхушку, то есть тех, кто разваливал государство, то все бы было в порядке.
Кого я имею в виду? Была в Верховном Совете так называемая Межрегиональная депутатская демократическая группа под руководством Афанасьева и Гавриила Попова. Они постоянно и лили водичку на мельницу США, а Горбачев вообще еще до вступления в должность генсека предал СССР. Он еще раньше съездил к Тэтчер и к тогда еще послу СССР в Канаде Александру Яковлеву, который был ярым антисоветчиком. А потом Горбачев «обрабатывал» каждого в отдельности, и никогда – при всех. Министр сельского хозяйства СССР Месяц рассказывал мне, что Горбачев вызывал его и все говорил, как хорошо живут в Канаде, а мы тут, дескать, с этим социалистическим строем…»
Геннадий Янаев, член ГКЧП, вице-президент СССР (декабрь 1990 - август 1991 гг.):
«В ряду аргументов, с помощью которых демократы нас демонизировали, было так называемое решение ГКЧП о штурме Белого дома. Но никогда никакого решения о штурме Белого дома ГКЧП не принимал! Да, отдельные разработки были, потому что развитие ситуации надо было учитывать во всех плоскостях, но их в дело никогда бы не пустили, потому что нужно было именно политическое решение. А технические решения взятия Белого дома у нас были, и крови бы пролилось не столько, как в октябре 1993 года. Но у нас не было ни желания, ни стремления по реализации подобного сценария. <…>
Также была версия о том, что силовые структуры якобы отказались выполнять приказ. Это просто чепуха! В то время ни одна силовая структура просто не могла отказаться. Сейчас у нас на всех телеэкранах красуется этот герой, один из бывших руководителей «Альфы», вот фамилию я, правда, забыл… и вот он везде говорит о том, что «наши офицеры никогда бы не стали штурмовать Белый дом»…
Как-то мы пересеклись на какой-то телепрограмме, и я ему сказал: «Никуда бы ты не делся! А если бы отказался, то через 15 минут улицы бы подметал». Если бы был приказ, куда бы делись все офицеры и генералы!.. Но дело в том, что приказа не было. А вот если бы я был политическим циником и держался бы за власть, как ныне покойный, пусть земля ему будет пухом (Геннадий Янаев говорил о Б. Ельцине – А.С.), то мы на штурм бы пошли. И, кстати, история и жизнь нас бы оправдали, потому что мы сейчас и пришли к тому, о чем предупреждали.
Что касается того, что на пресс-конференции 19 августа 1991 года у меня тряслись руки, могу сказать, что да, ручонки действительно подрагивали, и объяснение этому могло быть самое простое, дескать, старик вчера надрался. Демократические циники и эксплуатировали эту тему. Но на самом деле решение о введении ГКЧП было принято в обход меня, и я о нем узнал в самый последний момент в 21:00, когда группа товарищей уже слетала к Горбачеву в Форос. Меня буквально уламывали до 12 ночи, чтобы я подписал соответствующие документы, и только в начале первого я это сделал. Бессонная ночь, нестандартное решение (это же вам не высморкаться!), пресс-конференция, на которой я должен объявить, что Горбачев болен… Но я ее переношу на 17:00, потому что у меня нет никакого документа о его болезни. То есть у меня была обычная человеческая реакция. Что я, робот, что ли?!
Сижу перед миллионами советских людей, перед всем миром и в ответ на вопрос, чем болен президент, ничего сказать не могу... Естественно, я и волновался. А вот если бы я не волновался и сидел бы как истукан, то было бы ясно: пора стреляться. Я же живой человек и каждый день пропускаю через свое сердце все эти события».
P.S. Разговор с Виктором Анпиловым, Дмитрием Язовым и Геннадием Янаевым, которых сегодня уже нет в живых, состоялся в начале 2000-х годов, однако их воспоминания являются важным свидетельством того, что происходило в августе 1991 года.
