Кто заквасил молоко
Сулейман Керимов, владеющий вместе с Виталием Юсуфовым более 6 процентами «Ростелекома», снова показал свою силу — в «молочном деле», связанном с имеющим 10 процентов этой компании Константином Малофеевым.
События вокруг «Ростелекома» напоминают известную юмореску Михаила Жванецкого о консерватории. Кто не помнит – с нее там все начиналось, а заканчивалось, независимо от перипетий жизненного пути, судом и Сибирью. В конце автор даже задавался риторическим вопросом: «Может, в консерватории что-то подправить?» В российской телекоммуникационной отрасли роль этого злосчастного учреждения с успехом исполняет «Связьинвест» – материнская компания «Ростелекома» и ряда других телекоммуникационных активов.
Процесс приватизации российской отрасли связи был похож на разгосударствление электроэнергетики. На базе региональных сетей в каждом субъекте Федерации создали отдельного оператора – всего 85 штук. Контрольный пакет акций вновь образованных компаний, как правило, закреплялся за государством, но были и исключения, в виде, например, «Таттелекома». В сентябре 1995 года федеральные пакеты акций региональных операторов были внесены в уставный капитал «Связьинвеста», а спустя всего месяц правительство решило продать блок-пакет акций на коммерческом конкурсе. Победитель – итальянский STET – не смог согласовать с российским правительством условия оплаты, и сделка сорвалась.
Спустя два года Владимир Потанин, объединившийся с Джорджем Соросом, в ожесточенной борьбе вырвали у Гусинского и Березовского заветные 25% «Связьинвеста» за $1,9 млрд. Сорос впоследствии назовет эту инвестицию худшей в своей жизни. Как раз накануне продажи «Связьинвесту» передали контрольный пакет акций «Ростелекома», «Центрального телеграфа» и «Гипросвязи», в результате чего конфигурация холдинга стала очень напоминать нынешнюю. После победы Потанина Гусинский и Березовский развязали информационную войну против Анатолия Чубайса (в те годы – первый вице-премьер) и Альфреда Коха (вице-премьер). Чиновников недвусмысленно обвиняли в получении взяток – через неоправданно высокие авторские гонорары. По счастливому стечению обстоятельств в тюрьму тогда никто не угодил, но Кох был изгнан из правительства.
Следующий громкий скандал вокруг «Связьинвеста» разразился спустя шесть лет, когда руководство холдинга продавило внедрение в дочерних компаниях крайне дорогих биллинговых систем Oracle и Amdocs. Спустя пять лет холдингу пришлось списать более 15% стоимости этих контрактов, но проверка Счетной палаты не выявила никаких злоупотреблений.
Абзацем выше я неслучайно упомянул о сходстве нынешней структуры «Связьинвеста» с ситуацией пятнадцатилетней давности. Холдинг находится в одном шаге от того, чтобы практически вернуться в изначальное состояние, объединив все бывшие государственные телекоммуникационные активы. Только называться эта компания будет не «Связьинвест», а «Ростелеком». Вспомнив стартовую музыкальную аналогию, скажем: «Настало время подправить что-то в консерватории».
Основная интрига в том, какая структура акционеров сложится у объединенной компании, кто будет ключевым ее миноритарием и сможет снять сливки на будущем IPO. Впавшему в немилость Константину Малофееву (около 10% «Ростелекома») противостоит тандем Сулейман Керимов (около 6%) – Виталий Юсуфов, показавший свою силу в конфликте вокруг «Банка Москвы». Кстати, в той ситуации два предпринимателя выступали на стороне ВТБ, который сегодня является основным кредитором Малофеева. И Керимов, и Малофеев с удовольствием бы заработали на предстоящем IPO, продав свои пакеты. Но одновременный выход на IPO двух крупнейших миноритариев создал бы проблемы главному акционеру – государству, которое не заинтересовано в единовременном выбросе на рынок слишком большого пакета. А потому, как говорится, должен остаться только один. Малофеев может быть снят с дистанции путем, например, блокировки его пакета – допустим, по иску ВТБ, который очень вовремя обнаружил, что с выданным Малофееву кредитом в $225 млн что-то не так и потребовал деньги обратно. Может случиться и так, что Малофеев сам решит: проще сейчас, до IPO, распрощаться со своим пакетом – пусть денег меньше, но меньше будет и проблем с законом.
Предыдущие скандалы вокруг «Связьинвеста» вполне могли привести к ставшему классическим сочетанию «суд – Сибирь», но этого не случилось. Вполне вероятно обойдется без них и теперь, ибо все знают, что угроза страшнее исполнения. При должном понимании со стороны Константина Малофеева все может обойтись только угрозами.
Процесс приватизации российской отрасли связи был похож на разгосударствление электроэнергетики. На базе региональных сетей в каждом субъекте Федерации создали отдельного оператора – всего 85 штук. Контрольный пакет акций вновь образованных компаний, как правило, закреплялся за государством, но были и исключения, в виде, например, «Таттелекома». В сентябре 1995 года федеральные пакеты акций региональных операторов были внесены в уставный капитал «Связьинвеста», а спустя всего месяц правительство решило продать блок-пакет акций на коммерческом конкурсе. Победитель – итальянский STET – не смог согласовать с российским правительством условия оплаты, и сделка сорвалась.
Спустя два года Владимир Потанин, объединившийся с Джорджем Соросом, в ожесточенной борьбе вырвали у Гусинского и Березовского заветные 25% «Связьинвеста» за $1,9 млрд. Сорос впоследствии назовет эту инвестицию худшей в своей жизни. Как раз накануне продажи «Связьинвесту» передали контрольный пакет акций «Ростелекома», «Центрального телеграфа» и «Гипросвязи», в результате чего конфигурация холдинга стала очень напоминать нынешнюю. После победы Потанина Гусинский и Березовский развязали информационную войну против Анатолия Чубайса (в те годы – первый вице-премьер) и Альфреда Коха (вице-премьер). Чиновников недвусмысленно обвиняли в получении взяток – через неоправданно высокие авторские гонорары. По счастливому стечению обстоятельств в тюрьму тогда никто не угодил, но Кох был изгнан из правительства.
Следующий громкий скандал вокруг «Связьинвеста» разразился спустя шесть лет, когда руководство холдинга продавило внедрение в дочерних компаниях крайне дорогих биллинговых систем Oracle и Amdocs. Спустя пять лет холдингу пришлось списать более 15% стоимости этих контрактов, но проверка Счетной палаты не выявила никаких злоупотреблений.
Абзацем выше я неслучайно упомянул о сходстве нынешней структуры «Связьинвеста» с ситуацией пятнадцатилетней давности. Холдинг находится в одном шаге от того, чтобы практически вернуться в изначальное состояние, объединив все бывшие государственные телекоммуникационные активы. Только называться эта компания будет не «Связьинвест», а «Ростелеком». Вспомнив стартовую музыкальную аналогию, скажем: «Настало время подправить что-то в консерватории».
Основная интрига в том, какая структура акционеров сложится у объединенной компании, кто будет ключевым ее миноритарием и сможет снять сливки на будущем IPO. Впавшему в немилость Константину Малофееву (около 10% «Ростелекома») противостоит тандем Сулейман Керимов (около 6%) – Виталий Юсуфов, показавший свою силу в конфликте вокруг «Банка Москвы». Кстати, в той ситуации два предпринимателя выступали на стороне ВТБ, который сегодня является основным кредитором Малофеева. И Керимов, и Малофеев с удовольствием бы заработали на предстоящем IPO, продав свои пакеты. Но одновременный выход на IPO двух крупнейших миноритариев создал бы проблемы главному акционеру – государству, которое не заинтересовано в единовременном выбросе на рынок слишком большого пакета. А потому, как говорится, должен остаться только один. Малофеев может быть снят с дистанции путем, например, блокировки его пакета – допустим, по иску ВТБ, который очень вовремя обнаружил, что с выданным Малофееву кредитом в $225 млн что-то не так и потребовал деньги обратно. Может случиться и так, что Малофеев сам решит: проще сейчас, до IPO, распрощаться со своим пакетом – пусть денег меньше, но меньше будет и проблем с законом.
Предыдущие скандалы вокруг «Связьинвеста» вполне могли привести к ставшему классическим сочетанию «суд – Сибирь», но этого не случилось. Вполне вероятно обойдется без них и теперь, ибо все знают, что угроза страшнее исполнения. При должном понимании со стороны Константина Малофеева все может обойтись только угрозами.