Случай просто невероятный. Маленькое фермерское хозяйство из Нижегородской области — рыбхоз «Борок» — стал причиной начавшейся процедуры банкротства дочерний компании «Транснефти» — «Средне-Волжский Транснефтепродукт». Из-за сельских предпринимателей, выигравших у нефтяного гиганта крупнейший в отечественной истории судебный иск, связанный с возмещением экологического ущерба, акционерный капитал «Транснефти» может сократиться почти на 9 000 000 000 (девять миллиардов) рублей — именно столько, по утверждению адвоката рыбхоза Марка Бараха-Чайки, составляет стоимость активов ее дочки, которые в виде акций в свое время были переданы холдингу Николая Токарева.
- Марк Давидович, с чего все началось: противостояние маленького фермерского хозяйства в Нижегородской области и такого гиганта, как «Транснефть»?
- Нижегородский рыбхоз «Борок», интересы которого я представляю, оказался первым в России, кто осмелились взыскать со столь серьезной структуры полную сумму, необходимую для восстановления природного участка, который она загубила. Эта сумма составила почти миллиард рублей. Потому что большинство, кто также пострадал от аварий на трубопроводах «Транснефти», не верят в успех в борьбе с таким монстром, и довольствуется обычно тем, что им, как говорится, кинут с барского плеча. Мы создали прецедент, что экологию надо восстанавливать.
Загубленное по вине нефтяников здешнее болото Шава – единственное в Нижегородской области, где гнездились и останавливались при перелете гуси, несколько десятков тысяч гусей. Кроме того, там жили серые цапли, бобры, пять или шесть семей. В результате того, что лопнула труба, по официальным данным, вылилось 360 тонн топлива. Не нефти, а солярки. После этого там два года прыгали лягушки без передних лап. Погибли норки, бобры, перестали останавливаться на пролете гуси и серые цапли.
На этом месте было крупнейшее в области семейное предприятие по производству живой рыбы. Рыбхоз «Борок» поставлял до 300 тонн рыбы в год в торговую сеть. Это белый амур, толстолобик, карп, карась, щука, окунь и сопутствующая мелочь — вся эта рыба погибла.
После случившейся на трубопроводе аварии в Нижегородской области была создана чрезвычайная комиссия под председательством вице-губернатора Калачая. Было много заседаний, но нефтяники так ничего толком и не устранили.
- Почему такой крупный ущерб признал арбитражный суд – почти миллиард рублей?
- Так площадь пруда 245 гектаров! Арбитражный процесс продолжался с 2007 по 2010 год. Первая экспертиза насчитала аж 12 миллиардов рублей, необходимых на восстановление. Потому что предполагалось выкинуть весь этот грунт, а там его 1 млн. 120 кубометров. Но в 2010 году вынесли решение – взыскать с нефтяников 60 млн. рублей понесенных рыбхозом убытков и 930 миллионов, необходимых на восстановление пруда. Было решение нашего Нижегородского суда, ответчик обжаловал его во всех инстанциях, вплоть до Высшего арбитражного суда. Но тот оставил решение в силе. Отменить это решение никто теперь не имеет права. Даже президент страны.
Возбудили исполнительно производство, но виновник аварии, сегодняшняя дочка «Транснефти» — «Средне-Волжский Транснефтепродукт» – решил нам не платить. Я думаю, руководство транспортного монополиста просто испугалось создать опасный прецедент. Аварий много, если каждому на восстановление экологии платить как нам, топ-менеджерам этой компании не на что будет себе миллионные премии выписывать.
Куда мы только не писали, к кому мы только не обращались! И к президенту, и к министру юстиции, и в Генеральную прокуратуру. Везде! Нам писали – да, вы правы, да, вам должны, — но денег не было.
- Расскажите, как Вам практически в одиночку удалось выиграть судебный процесс у компании, у которой десятки высокопрофессиональных юристов?
- Я понимал, что дело наше правое. Просто надо было грамотно, своевременно оформить документы. Они и не думали, что так получится, что мы все оформим. Они не представляли себе масштабы восстановительных работ. Когда предыдущий директор приехал к нам, мы говорим: вот здесь работ миллионов на триста — отдай, и мы тихо отстанем. Мы ведь тоже не представляли масштаб бедствия. А он – ага, триста вам! Не вы первые и не вы последние, кого я затопил. Я не платил, и платить не буду.
Я с первого дня аварии, как только ее обнаружили, ежедневно был на рыбхозе. Мы все фиксировали на видео — протоколы, пробы. Там в три тысячи раз была превышена допустимая норма содержания солярки в воде! Через год поймали там щуку, я решил сделать из нее фаршированную рыбу. Так ее невозможно было есть. Щука – это не донная рыба, не карп, не карась. Она питается этой рыбой, так и она вся пропахла соляркой. Как керосином облили.
- А как вели себя судебные приставы все это время? Ведь с того момента, как решение суда вступило в силу, прошло почти четыре года.
- Руководство «Транснефти», как вышестоящей организации, применило классическую схему, чтобы не платить пострадавшим деньги. Оно заключило договор со своей дочкой — «Средне-Волжским Транснефтепродуктом». Согласно этого договора, она заключала за это предприятие договора, качала нефтепродукты и сама же для себя получала деньги. К ним на счет в Казань поступала только заработная плата и налоги. Мы пытались возбудить уголовное дело за уклонение от исполнения судебного решения. «Транстефтепродукт» на момент аварии был стопроцентно государственным, все акции были государственными. В 2009 году, на сколько я знаю, эти акции были переданы в уставной капитал «Транснефти». Сумма средств и имущества у «Средне-Волжского Транснефтепродукта», чтобы вы себе представляли, — почти 9 миллиардов рублей. У них в собственности — кусок трубопровода с перекачивающими станциями и всей необходимой инфраструктурой.
Так как у их предприятия на счетах не было денег, мы добились того, что началась реализация имущества компании. Прошло более 200 судебных заседаний. Каждый процесс длился до полугода. Тем не менее нам удалось заставить судебных приставов продать их офис в центре Казани. Продали часть транспорта. Мы уже вышли на арест перекачивающих станций. И получили за все это время 140 миллионов рублей.
Но так как нефтяники затягивали дело, то согласно статье 395 Гражданского кодекса РФ за незаконное использование чужих денежных средств они обязаны платить ставку рефинансирования. Это 8,25 процентов. Мы подали в Арбитражный суд Татарстана. Там взыскали с них эти деньги, единовременно 55 миллионов и плюс 8,25 процентов за каждый день просрочки. Поэтому сегодня их долг составляет 1 миллиард 80 миллионов рублей. И каждый день, несмотря на банкротство, он увеличивается на 220 тысяч.
Но господин Токарев, руководитель «Транснефти», решил этих денег не платить. Пошел на принцип. Кто эти фермеры такие? Кто такой Барах Чайка? Провинциальный старый еврей! А мы тут, в «Транснефти», все профессора, доктора наук! У нас целая служба юридическая работает. Вы знаете, сколько сменилось адвокатов с их стороны за время процесса? Человек пятнадцать! А я один. Пожилой, больной.
Как вы думаете, что они придумали, чтобы не восстанавливать погубленные ими рыбные пруды? Банкротить свою высокодоходную дочку! Сил для этого потратили немерено. Перед самым банкротством «Средне-Волжский Транснефтепродукт» даже изменил свой юридический адрес. Из Казани переехал в Москву. И сегодня его банкротит Московский арбитраж, хотя все его имущество расположено на территории Татарстана, в Нижегородской области и в Чувашии. В Москве у них нет ничего, мы даже не знаем, где искать их офис.
Исполнительное производство велось, естественно, в Татарстане. После того, как они сменили юридический адрес на Москву, распоряжением главного судебного пристава РФ Парфенчикова исполнительное производство с формулировкой «для его ускорения» было передано из Татарстана в Москву. Но до сих пор оно не передано. Прошло уже три месяца, а срок был – три дня. И мы сегодня не знаем, где это исполнительное производство ведется.
Чтобы мы не стали кредиторами первой очереди, господин Токарев создал для «Средне-Волжского Транснефтепродукта» искусственные долги. Если вы зайдете на сайт арбитражного суда, то увидите, что конкурсными кредиторами являются все родственные фирмы «Транснефти». За это время они нарастили долгов на сумму более 4 миллиардов рублей. То есть создали искусственную задолженность, и мы конечно, со своим миллиардом в этих всех суммах теряемся. Я так понимаю, что господин Токарев надеется, что после возвращения искусственно созданных долгов его же структурам нам ничего после банкротства их дочерней структуры не останется.
– Кстати, история знает подобные прецеденты с банкротством дочек монополистов, например, у Газпрома?
– Я не знаю, честно говоря. Но есть особые условия, при которых предприятие-монополист банкротится. Во-первых, преимущественное право выкупа имущества по конкурсному производству имеет государство. Мы предлагали выкупить долг Медведеву в свое время, когда он был премьер-министром, он нам ничего не ответил.
По идее, если предать гласности, что «Транснефть» потеряла почти 9 миллиардов рублей из своего уставного капитала, тогда упадут в цене акции этой компании на международном рынке. Ведь в свое время 100 процентов акций «Транснефтепродукта», в том числе и акции, которые были выпущены по «Средне-Волжскому Транснефтепродукту», были переданы в качестве вклада на увеличение уставного капитала «Транснефти». Сегодня 8 миллиардов рублей стоимости этих акций банкротятся. Так как они банкротятся, они вылетают из уставного капитала «Транснефти». В октябре должно состояться решение о банкротстве. Акции обесценяться. Потому что имущество, под которые они были выпущены, будет распродано, и деньги уйдут кредиторам.
Но это одна сторона медали. Это как с нами играет юридическая служба «Транснефти» и служба судебных приставов. Есть и обратная сторона. Новый директор «Средне-Волжского Транснефтепродукта», понимая, что он ходит под статьей за неисполнение судебного решения, пытается обвинить меня и руководителей рыбхоза в том, что мы якобы сфальсифицировали доказательства, создали здесь некую преступную группу, в которую вошли судьи, вице-губернатор Нижегородской области, эксперты. И мы все вместе ограбили несчастных нефтяников. По данному факту четырежды (!) выносилось постановление об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием состава преступления. Это уже длится года два.
В последний раз, на сколько я знаю, руководители «Транснефти» были даже на приеме у Бастрыкина. Тот дал команду разобраться-наказать. Разбирались: 12 томов проверочного материала. По Чувашии, по Татарстану, по Нижнему опросили море людей. И выяснили, что причин для возбуждения уголовного дела нет. Он не успокоился: написал жалобу помощнику Уполномоченного по правам предпринимателя РФ, и завтра нас вызывают для объяснений, почему мы обижаем несчастные «Транснефтепродукт» и «Транснефть». Он же пишет, что мы сволочи, что мы требуем миллиард ни за что ни про что.
– Самое забавное в этой ситуации: маленькое фермерское хозяйство борется с огромной «Транснефтью», и она от него бегает, придумывает хитрые схемы, чтобы не выполнять решение суда.
– Да, ситуация очень интересная. Вы представьте несчастного алиментщика: его не выпустят за границу, у него отберут все имущество, за ним будет гоняться полк судебных приставов – за 10 тысяч рублей. А здесь – миллиард! И никто за должником не гоняется. Никто не шевелится.
– Оказывалось ли лично на Вас какое-либо давление все это время, или, наоборот, не пытались как-то договориться с Вами?
– Это целый детективный сериал можно снять! В процессе всех этих судебных дел и бандиты приезжали, пытались похитить сына хозяев рыбхоза. Ну, он взрослый парень, бывший милиционер, он от них смотался, конечно. По этому поводу мы подавали заявление, но на него не отреагировали.
Была попытка рейдерского захвата. В один прекрасный день в налоговую инспекцию вдруг поступают документы, что рыбхоз «Борок», с прудами, со всеми делами, продали каким-то людям, и он переезжает в Оренбург. Там все подписи оказались поддельными, все — фальшивое. Это было в прошлом году. И мы тогда подняли бучу, подали заявление в полицию, в Следственный комитет. Он нас отпульнул в Татарстан. Татарстан пульнул сюда. И сегодня это дело болтается между небом и землей. Никто уголовного дела по рейдерскому захвату не возбуждает.
Мне лично угроз не поступало. Хотя давление было сильнейшее. За время, пока эта история тянется, я пережил два инфаркта. Но меня пугать бесполезно. Я состою в Коллегии адвокатов, веду передачи на телевидении, часто выступаю в правовых программах. Можете это писать, а можете нет: я защищал практически всех воров в законе в Нижегородской области. Поэтому я-то ничего не боюсь. Я занимаюсь юриспруденцией больше 40 лет, прошел огонь, воду и медные трубы. Купить меня – да, предлагали. И чиновники, и проходимцы.
Я не понимаю их позицию, на что они рассчитывают. Возможно, ждут, как в анекдоте: или осел умрет, или эмир сдохнет. Вот по этому принципу, по-моему, и живет «Транснефть». Как после случая, произошедшего с нами, можно говорить, что мы живем в правовом государстве? Почему ни министр юстиции, ни министр энергетики, ни премьер-министр, ни президент – кому бы мы ни писали, все эти структуры ничего ровным счетом не сделали? Никто не говорит, что мы неправы. В данном случае мышь раздавила гору: небольшое фермерское хозяйство победило «Транснефть»…
– А почему пресса практически не писала о сложившейся ситуации?
– Когда произошла авария, приезжали и российское телевидение, и первый канал, и центральные средства массовой информации. Но как только встал вопрос, что за нарушенную экологию «Транснефти» надо платить, все СМИ как в рот воды набрали. Я несколько раз приглашал собкора Российского телевидения по Нижегородской области, у меня с ней хорошие отношения, она несколько раз пыталась сделать сюжет, но его не пускают в эфир.
Совсем недавно на рыбхозе «Борок» проходило выездное заседание областной депутатской группы по экологии. Специально водили их на место аварии. Кстати, за 400 квадратных метров, которые нефтяники якобы очистили, они по отчетам потратили 250 миллионов рублей. Но там копни лопатой, до сих пор идет солярка. Ничего не сделано, просто украли деньги. Мы на эту тему очень много писали, говорили, проводились проверки. Все убеждались – да, украли, да, надо возбуждать уголовное дело. Приезжали сюда ребята молодые, энергичные из Татарстана, из налоговой инспекции. Да, говорят, они незаконно включили 250 миллионов рублей в расходную часть – надо возбуждать дело по уклонению от налогов. Но не возбудили.
– Скажите честно, Вы все же надеетесь когда-нибудь получить с «Транснефти» миллиард рублей на восстановление рыбных прудов?
– Я не знаю, что можно сделать такого, чтобы спрятать имущество на 9 миллиардов? Особенность банкротства монополий – все имущество должно продаваться единым комплексом, его нельзя дробить.
Я в свое время писал открытое письмо Токареву, президенту Транснефти, оно есть в интернете. Я писал: «Неуважаемый товарищ Токарев!..» Поэтому, ну отложат они сейчас выплату на 5 лет, но через 5 лет все равно платить придется. И вот эти 220 тысяч рублей пенни, которые накапливаются каждый день, они тоже составят приличную сумму.
Мы не требуем ничего, кроме того, что нам положено по закону. А закон в данном случае на нашей стороне.
Интервью провел Сергей Соловьев.
