Его называют творческим наследником фон Триера, хотя сам он признался, что не видит между ними ничего общего, а истоки своего творчества возводит к французской «новой волне». На прошлой неделе телеканал «Культура» показал премьеру его художественного фильма «Аллегро» - о талантливом пианисте Зеттерстреме, намеренно потерявшем память.
- Во многих из ваших фильмов главные герои – люди творческие, будь то Зеттерстрем в «Аллегро» или фотограф и писатель в «Реконструкции». Это специально? Считаете ли вы, что творческий человек иначе смотрит на мир? Интересней он вам, как режиссеру, для анализа его действий?
- О, на самом деле, творческие люди гораздо менее мне интересны. У меня по жизни два основных недостатка. Во-первых, я ничего не знаю ни о чем, кроме того, что имеет отношения к моей жизни и моей среде, во-вторых, я убежден, что проблемы актеров – это квинтэссенция общечеловеческих проблем. На самом деле, нас всех мучает вопрос о том, кто мы есть на самом деле, что мы делаем на земле. Именно эти вопросы задает актер на кастинге, пытаясь вжиться в шкуру нового героя. И с этой точки зрения люди творческие – это как каркас, как вешалка обычного человека. Одно и то же, просто более четкими линиями. Творческие люди быстрее приходят к осознанию этой квинтэссенции жизни, поэтому я и использую их для того, чтобы продемонстрировать в своих фильмах какие-то схемы существования.
- А вам самому, вообще, жалко Зеттерстрема?
- Ну конечно. Основная беда Зеттерстрема в том, что он не может признать сам для себя, что он – не смог. Что он сломался, провалился, не выдержал. Мне самому приходилось с этим сталкиваться. У меня бывали неудачи, и я не мог признаться самому себе, что я потерпел неудачу. Поэтому Зеттерстрем мне близок и понятен. С другой стороны, мне кажется, что в жизни зачастую самые хорошие отношения распадаются. Есть что-то необъяснимо прекрасное в самом понятии распада, уничтожения красоты. «Аллегро» - очень меланхоличный фильм о том, как нечто прекрасное исчезает из твоей жизни навсегда. Зеттерстрем теряет женщину, любовь, город, и я старался в каждой сцене, в каждой детали создать это ощущение тоски, потери, исчезновения навсегда.
- Возникает ощущение, что Вы как режиссер в основном препарируете эмоциональное состояние человека. В том же «Аллегро» действия нет, сюжет отходит на второй план. Так ли это?
- В большинстве моих фильмов, действительно, сюжет – лишь фон, декорация, для того, чтобы показать эволюцию эмоционального состояния человека. Я всегда старался отодвинуть повествование на второй план, чтобы главным действующим лицом стали эмоции, а не люди. Это проявляется и в цветовой характеристике (Бе использует очень блеклые цвета – прим. редакции), и в монтаже, и даже в звуковом ряду. Для меня самый важный вопрос – как фильмы влияют на эмоциональный ландшафт. Это то, что я хочу нарисовать.
- Пожалуй, самый скучный в мире вопрос, которого невозможно избежать. Датский кинематограф в мире известен, в основном, благодаря «Догме» Ларса фон Триера. Вы принадлежите к следующему поколению после фон Триера, Вас даже называют его творческим наследником. Есть ли между вами действительно что-то общее?
- Между нами ничего общего нет. За исключением того, что мы оба говорим по-датски.
- А как вы относитесь к его фигуре?
- Он великий режиссер. У меня к нему такое же отношение, как, скажем, к Вуди Аллену: мне нравятся ранние смешные работы Вуди Аллена. Нравятся мне и ранние сумрачные работы Ларса фон Триера. Например, я считаю, что «Элемент преступления» - очень хороший фильм для 80-х годов. И я с нетерпением жду выхода его новой работы - «Антихриста».
