Путин и Лукашенко разговаривали при закрытых дверях 5 часов, после чего президент Белоруссии покинул Сочи по-английски, без обычных в таких случаях заявлений для СМИ несмотря на то, что в зале пресс-конференций в резиденции были подготовлены трибуны и флаги России и Белоруссии. Не вышел к журналистам и Путин.
Дежурный оптимизм продемонстрировал лишь глава Минэкономразвития Максим Орешкин. «Сегодня был напряженный день. Плодотворно поработали. По целому ряду направлений, по сельскому хозяйству, по связи, по таможне, по регулированию нефтяного рынка на самом деле достигли серьезного прогресса, даже по вопросу нефти и газа позиции сторон были очень серьезно сближены», — сообщил он журналистам. По словам Орешкина, уже с понедельника Москва и Минск начнут на экспертном уровне детальную проработку указаний, полученных на этих переговорах, чтобы сформулировать дорожные карты.
Между тем, полная экономическая интеграция двух стран не может быть взаимовыгодной. Белорусская экономика не может существовать независимо от России. Бывший «сборочный цех Советского Союза» всегда был нацелен на российский рынок, то есть имел экспортную ориентацию. Режим автаркии для Белоруссии невозможен, так как для этого необходимы свои собственные энергоресурсы, которых у республики нет. На европейские рынки Белоруссию пока не пускают, и, возможно, не пустят никогда.
В случае гипотетического разрыва отношений с Россией и переориентации на Евросоюз белорусы могут получить разве что право свободно выезжать туда на заработки, что приведет к массовой эмиграции и краху местной экономики, лакомые куски которой приватизируют западные корпорации.
Сегодня такая ситуация сложилась на Украине и в Прибалтике, и Белоруссия вряд ли станет исключением. Делать из нее витрину процветающего капитализма, как это сделали США в ФРГ и Южной Корее, сегодня никому не нужно.
На сегодняшний день Белоруссия сводит концы с концами только за счет внешних кредитов.
Сейчас, по официальным данным, Белоруссия должна России почти $7,9 млрд. Белоруссия также должна Евразийскому фонду развития, где существенная часть капитала принадлежит России, более $2,5 млрд. Кроме этого, есть также долг перед Россией за строительство атомной электростанции — это еще около $10 млрд.
Получать новые кредиты для белорусов необходимо для того, чтобы обеспечить обслуживание своего внешнего долга. Из собственных денег Белоруссия покрывает лишь 25% этих выплат, остальные 75% она вынуждена рефинансировать путем привлечения новых кредитов, отмечает эксперт Белорусского центра экономических исследований BEROC Катерина Борнукова.
В обновленной классификации кредитных рисков Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) Белоруссия находится в шестой – одной из наихудших групп стран. Новые кредитные ресурсы, привлекаемые в экономику, направляются на обслуживание внешнего долга, мультипликативно его увеличивая.
«В случае с Беларусью проблема в том, что национальная экономика не генерирует достаточный рост, чтобы иметь возможность погасить долг. Поэтому белорусское правительство должно систематически рефинансировать существующие обязательства путем повторного заимствования», – говорится в аналитическом докладе немецкого Фонда имени Конрада Аденауэра.
Ранее министр финансов Белоруссии Максим Ермолович заявил, что Минск не планирует брать у Москвы кредит в размере $600 млн., сообщило агентство БЕЛТА.
«Мы не рассматриваем в качестве источника финансирования кредит правительства Российской Федерации и, собственно, не ведем переговоры по поводу этого кредита», — заявил он.
При этом Ермолович отметил, что планирует до конца года достичь соглашения с Китаем о предоставлении кредита в размере около $500 млн.
Существенная часть китайских кредитов, если, конечно, они будут получены, пойдет на погашение ранее взятых российских кредитов. Китайские кредиты всегда являются связанными и их дешевизна (2% годовых) – мнимая.
Деньги дают при условии, что работы будут выполнять китайские подрядчики силами китайских же рабочих. Часто ради таких инвесторов правительство Белоруссии вводит льготы по налогообложению. Условия связанного кредита предельно жесткие. Не менее 50% финансируемых Китаем инвестиционных проектов должны обеспечиваться китайскими материалами, комплектоваться китайским оборудованием и осуществляться с использованием исключительно китайской рабочей силы. Таким образом, выходит, что на бумаге Белоруссия получает, к примеру, инвестиционный кредит на $1 млрд. под 2% годовых (на самом деле, там еще обычно набегает 0,25% комиссии за обязательства и 0,25% комиссии за управление, так что правильнее считать под 2,5%) на 20 лет. По истечении этого срока вернуть придется $1,5 млрд.
Непосредственно на руки Белоруссия получит только $0,5 млрд., вторая половина миллиарда долларов сразу уйдет на поддержание китайского производителя. То есть Белоруссия из $1 млрд. связанного кредита берет только $500 млн., отдавая Китаю сразу $500 млн., а через 20 лет еще $1,5 млрд. Таким образом, фактическая стоимость кредитов оказывается примерно 10% годовых.
Украинский экономист Денис Лавникевич считает китайские инвестиции токсичными. «От китайских денег лучше отказываться», – пишет он в украинском издании «Деловая столица». По его мнению, практика показывает, что еще ни одна страна не разбогатела благодаря китайским вложениям — скорее, наоборот.
Украинское издание приводит пример ряда африканских стран, которым китайские инвестиции не только не помогли наладить экономику, а, напротив, создали серьезные проблемы. Так, Китай предложил Кении помочь поднять ее сельское хозяйство инвестициями и дешевыми кредитами. Кенийцы согласились, дали много хорошей земли в аренду на 50 лет. Китайцы всю эту землю огородили заборами, построили закрытый городок, в который завезли своих рабочих. Результат: работают китайцы, все выращенное отправляется в Поднебесную, все оборудование тоже закуплено в Китае. А Кении в итоге останутся истощенные на 200% земли и скромные деньги за аренду.
Но еще жестче китайские агробизнесмены обошлись с Эфиопией. Там они в отдельных районах взяли в аренду сверхплодородные земли с полутораметровым слоем чернозема. После чего просто сняли его бульдозерами и на кораблях вывезли в Китай.
Хищнический характер китайской внешнеэкономической политики давно уже стал более чем очевиден. Но экспансия Поднебесной в последнее время зачастую встречает жесткий отпор. Так, 29 августа 2018 года премьер-министр Малайзии Махатхир Мохаммад заявил, что китайские проекты в рамках проекта «Пояс и путь» в его стране реализованы не будут и что кредиты, которые Китай навязал Малайзии, носят кабальный характер, поэтому страна намерена их пересмотреть.
В июле прошлого года британская The Telegraph сообщила, что Пакистан, еще недавно считавшийся мировой витриной сотрудничества с Китаем как своего рода аналог Японии для послевоенных США намерен обратиться к МВФ за кредитом в $12 млрд., чтобы избежать дефолта. В мае этого года Пакистан и Международный валютный фонд согласовали условия предоставления Исламабаду кредита в размере $6 млрд.
То, что уже на старте сотрудничества с КНР (инвестировано $19 млрд. из заявленных $62 млрд.) Пакистан оказался на грани дефолта, должно послужить серьезным уроком тем странам, которые питают иллюзии относительно позитивной роли китайских кредитов в подъеме их экономики, отмечают эксперты центра Карнеги. Если бы не кредит МВФ, то Пакистан был бы вынужден объявить дефолт.
Таким образом, у Белоруссии нет иного пути к выживанию, кроме максимальной интеграции с российской экономикой. Что же этому мешает?
Одной из самых серьезных причин является российская коррупция, которая препятствует нормальной реализации любых совместных проектов. Бывший директор Аналитического центра при президенте Белоруссии Нина Шпак в разговоре с автором этих строк отметила, что во всех российско-белорусских проектах российская сторона банально ворует. «А у нас за это – сразу наручники», - добавила она.
Еще одна причина – вполне естественная конкуренция со стороны российских производителей. Именно поэтому прекрасная белорусская пищевая промышленность сталкивается с российскими санкциями и запретами.
Ну, и главная причина – политическая. Не секрет, что ускоренная интеграция затеяна российской стороной в целях так называемого «политического транзита». Для этого необходимо создание единого правительства и парламента. То есть реальное поглощение Белоруссии Россией. Лукашенко такой сценарий мог бы устроить только при условии, что главой объединенного государства стал бы лично он.
С точки зрения Большой Стратегии мирное объединении России и Белоруссии пошло бы на пользу народам обеих стран. Да и как руководитель большого государства Александр Лукашенко, на мой взгляд, был бы предпочтительнее многих кандидатов на этот пост из России. Именно этот чисто субъективный личностный фактор и стал главным тормозом на пути объединения России и Белоруссии. Впрочем, мировая история не знает случаев, когда бы при объединении тем или иным способом двух не равных по своему размеру, экономической и военно-политической мощи стран главой нового государства становился бы лидер более слабой страны.
В этом плане никаких иллюзий у Лукашенко нет. По этой причине он и позволил взрасти семенам белорусского национализма и западничества, выкорчеванным, хоть и не окончательно, на заре его президентства.
7 декабря, в то самое время, когда Путин и Лукашенко обсуждали проблематику интеграции двух стран, в Минске прошла демонстрация против этого процесса. Причем, белорусские милиционеры никоим образом митингующим не препятствовали. Понятно, что Лукашенко использовал этот организованный им же самим протест для давления на партнеров по неравным переговорам. Партнеры это прекрасно понимали, взяли паузу и назначили на 20 декабря очередной раунд кулуарных разговоров об интеграции.
В этом политическом поединке шансы противников не равны. Российская сторона сильнее. Но даже если Лукашенко придется пойти на интеграцию на российских условиях, это не принесет Белоруссии мгновенного мира и процветания, а вызовет консолидацию националистов, которых поддержат Евросоюз, США и Великобритания.
Тем не менее, курс на интеграцию не только с Белоруссией, но и с рядом самопровозглашенных республик будет продолжен. Иного пути для реализации политического транзита российское руководство не видит.
