Нестроения в нотариате разъедают единое правовое пространство страны
Беда пришла с той стороны, откуда ее совсем не ждали. Из разных концов страны в главный офис ведомства на Житной площади в Москве стали поступать обращения и запросы нотариусов, касающиеся как практики применения Кодекса профессиональной этики нотариусов в Российской Федерации, так и процедуры его принятия. Причем последний вопрос для самого правоориентированного ведомства страны вообще задевает такие тонкие струны, что требует исключительно внимательного рассмотрения и непременно глубокого изучения его истории…
От Nota bene…
Расхожий и ранее часто употреблявшийся в переписке латинизм Nota bene (с лат. — «заметь хорошо») традиционно является знаком привлечения внимания читателя к одному из пассажей письма или книги, требующего, на взгляд автора, особого к себе отношения при прочтении. На таких же, уходящих в римскую античность корнях словосочетания, до сих пор базируется весь институт нотариата, который в интересах граждан призван обеспечивать то самое «замечание», подтверждение какого-либо юридического факта и свободного изъявления воли, на котором он основан. Вот тут и начинает возникать, наслаиваясь друг на друга нагромождениями лишенного блеска, отточенности и совершенства юридической формы и содержания, парадокс острого несоответствия навязанной нотариальной корпорации квазизаконной рамки под названием Кодекс профессиональной этики нотариусов в Российской Федерации. Уже по самой процедуре его принятия в ноябре 2015 года у многих представителей нотариального сообщества страны возникли резонные сомнения и вопросы: «По чьему уполномочению?», «Почему без предварительного обсуждения?», «Кто является авторами текста?». При этом то, что сам кодекс, безусловно, необходим в профессиональном сообществе даже не обсуждалось. Во-первых, наличие такого внутреннего документа прямо прописано в законодательстве. Так, согласно статье 6.1 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате Кодекс профессиональной этики нотариусов в Российской Федерации устанавливает требования к профессиональной этике нотариуса и лица, его замещающего, а также основания возникновения дисциплинарной ответственности нотариуса, порядок привлечения его к дисциплинарной ответственности и меры дисциплинарной ответственности нотариуса, занимающегося частной практикой, и лица, его замещающего. Во-вторых, закрепленная на бумаге этическая рамка нотариальной деятельности уже сама по себе является хорошим тоном для представителей любой профессии и уж, тем более, профессии, связанной с отправлением публично-правовых функций. Однако, выбранная без учета всего спектра мнений и фактически навязанная, по нашему мнению, всей нотариальной корпорации страны форма Этического кодекса отторжения не вызвать просто не могла.
…к Nota va bene
Итальянская фразочка, речевой мем va bene означает «ладно», «идет», «ОК» и пришла к широкому отечественному зрителю через сверхпопулярный в свое время мультфильм про приключения капитана Врунгеля. Заложенная создателями в уста колоритных неаполитанских мафиозо – «Мы, бандито-гангстерито», она до сих пор у многих россиян ассоциируется в первую очередь с аппенинским воровским жаргоном и криминальными нравами. Не исключено, что такое же ощущение легкого пренебрежения если не буквой, то духом закона у многих представителей нотариального корпуса России теперь ассоциируется с тем самым Этическим кодексом, безупречность принятия и исполнения которого по определению должны находится на такой сверкающей высоте, что от одной попытки просто взглянуть на ее вершину должно немедленно начинать хрустеть в области шеи и слепить в глазах. Тем не менее, ничтоже сумнявшись, руководство Федеральной нотариальной палаты в ноябре 2015 года инициировало проведение собрания представителей нотариальных палат субъектов Российской Федерации, безальтернативно и без особой дискуссии утвердило кодекс в качестве поведенческой нормы, распространяющейся на все многообразие жизни нотариального сообщества. При этом в некоторых моментах санкции, предусмотренные данным документом, например, пятилетний срок снятия вынесенного нотариусу строгого выговора, даже могут рассматриваться как входящие в противоречие с нормами трудового законодательства. Не удивительно, что Министерство юстиции Российской Федерации, получив на согласование такой спорный с правовой точки зрения документ, предпочло сделать хорошую мину при заведомо плохой игре, изобретя для такого случая форму утверждения нормативного акта без издания пронумерованного соответствующим образом приказа. В итоге кодекс, как двуликий Янус, сумел сохранить заданную его создателями «юридическую самобытность», при этом обретя некое подобие инкорпорированности в правовое поле страны.
За кадром и…кадрами
Как и следовало ожидать, самое интересное, разумеется, началось уже после того, как принятый таким странным, а по мнению ряда экспертов-правоведов и самих нотариусов, просто внеправовым способом кодекс стал использоваться в виде прокрустова ложа, куда руководство отечественной нотариальной системы попыталось загнать всех своих членов. Не просто заложив в Этический кодекс функцию внутреннего контроля, но и взяв на себя роль цензоров для коллег-нотариусов, руководители нотариальных палат регионов, на наш взгляд, не просто значительно превысили свои полномочия с юридической точки зрения. Так, та же статья 55 Конституции России однозначно говорит, что права и свободы граждан страны могут быть ограничены только федеральным законом и ни чем иным. Об этических кодексах профессиональной деятельности и иных такого рода документов сомнительной правоспособности в Основном законе речи нет. Вожди нотариального племени по факту стали не только выбранными для осуществления представительской функции уполномоченными, но и верховным жрецами, первосвященниками, выговорив себе полномочия карать и миловать в пределах своего профессионального сообщества. О том, чем может закончится такого рода претензии на верховную власть хорошо известно. В социальных науках этот феномен уже не первый год изучают ученые. Например, термином медикализация исследователи называют расширение предписывающей, контролирующей функции врачей, далеко выходящей только за рамки сугубо медицинской сферы. Хорошо известно, к чему приводят такие же сверхпрофессиональные амбиции и из истории. Библейский случай с иудейским Синедрионом и не в меру ретивым первосвященником Каиафой, распявшими никак не входившего в этические рамки того времени Иисуса, должен быть известен не только борцам за всеобщую мораль и нравственность…
Инквизиция forever
То ли не оценив, то ли полностью пренебрегнув рисками непонимания нотариусами заложенных в Этический кодекс стандартов, руководство нотариальной корпорации сегодня по сути вольно или невольно оказалось в роли печально известной испанской католической инквизиции, вынужденной огнем и мечом что-то выжигать в нотариальном сообществе. Правда, главное отличие от средневекового примера состоит в том, что лицензирование нотариальной деятельности во многом зависит… от самого же нотариального сообщества. Так, Административный регламент, утвержденный приказом Министерства юстиции №149, предусматривает для получения лицензии нотариуса стажировку в нотариальной конторе и сдачу квалификационного экзамена. Его невозможно пройти без наличия практического опыта, так как на нем задаются вопросы как по теории, так и по практике. Принимает этот экзамен комиссия, сформированная из членов нотариальной конторы и местных органов юстиции. Непосредственно влияя на выполнение требований о допуске к юридической профессии, нотариальное сообщество, а вернее руководство нотариальных палат, может жестко контролировать кадровый состав сообщества на входе. Получив же в свои руки Этический кодекс, причем, в его маргинальной редакции, верхушка нотариальной корпорации получила право контроля и на выходе. С учетом же сооруженной на Этическом кодексе дыбы дисциплинарного наказания не получается ли заведомого перебора полномочий? Ответом на этот риторический вопрос стала набирающая сегодня все большее распространение практика, когда, не придясь ко двору председателя региональной нотариальной палаты, рядовой нотариус вынужден закрывать свою контору и переезжать в «юрисдикцию» нотариальной палаты другого субъекта Федерации. Имея при этом только надежду на то, что там толкование предписаний Этического кодекса будет более соответствовать представлениям о цивилизованной нотариальной деятельности. По факту не просто ситуация, когда работающие на обеспечение всеобщей законности и справедливости нотариусы зачастую не могут добиться ее внутри своей профессиональной среды. Еще более опасен образующийся при этом разрыв единого правового поля страны. Допустив в нем лакуну не единообразного применения единичного нормативного акта, к тому же еще и получившего права гражданства законодательного пространства страны с большими оговорками и условностями, регулятор так или иначе способствует утрачиванию внутренней логики национальной правовой матрицы, ослабляет конституционно-правовой режим в самой его сердцевине — в профессиональном сообществе людей закона. Накопление правоприменительной и судебной практики по этическому кодексу нотариусов продолжается. Параллельно растет и количество экспертных мнений в пользу его пересмотра. Достаточно сказать, что к числу противников этого документа относится один из отцов-основателей российского нотариата, экс-замминистра юстиции РСФСР и Российской Федерации Геннадий Черемных. В самом же министерстве впору организовывать специальный отдел, призванный отвечать на вопросы и жалобы по применению этико-нотариального кодекса на местах. Вот и получается, что слезы обращений нотариусов, без дела подвергшихся прессингу со стороны начальства, камень кодекса, конечно, точут. Но не точут ли они вместе с тем и единство того самого правового пространства, что с таким трудом и с такими издержками в России вновь собрали в начале 2000-годов?
