Однако на прошлом Московском кинофестивале была представлена ретроспектива его фильмов, которая, неожиданно для многих, стала основной сенсацией того года.
На этой неделе телеканал «Культура» представляет ретроспективу фильмов Джона Кассаветиса. Обозреватель «Века» попросил известного критика Льва Карахана рассказать о значении творчества Кассаветиса в наши дни.
- Как воспринимается кинонаследие Джона Кассаветиса в наши дни? Актуален ли его кинематограф?
- Думаю, что Джон Кассаветис очень актуален. Хотя бы в силу того, что он режиссер невероятного эмоционального накала. А дефицит эмоций, может быть, главная болезнь, от которой мы сегодня страдаем. В лучших своих фильмах Кассаветис дает фантастический урок эмоциональной откровенности, причем не только в работе с актерами, от которых он добивался предельного самораскрытия. В его фильмах всегда чувствуется и удивительная авторская откровенность самого Кассаветиса. Особенно в таких картинах, как «Мужья» или «Потоки любви», где он снимался сам. Но и в тех режиссерских работах, где Кассаветиса нет в кадре, он незримо и очень мощно присутствует на экране. Например, в картине «Женщина под влиянием», которая будет показана телеканалом «Культура», к сожалению, в очень небольшой (всего из трех фильмов) ретроспективе мастера, играют его жена и любимая актриса Джина Роулендс и не менее любимый актер и друг Питер Фальк (известный у нас по сериалу «Коломбо»). Но они играют так, что понимаешь: Кассаветис внутренне с ними и не как закулисный кукловод, но как художник, сам вместе со своими актерами погруженный в бездну индивидуального человеческого существования.
-А как Вы думаете, есть ли в современном кинематографе наследники у Кассаветиса?
- Мне кажется, что Кассаветис создал такую самодостаточную художественную систему, которую очень сложно наследовать. У него, если и есть наследники, то скорее по линии жанровых достижений, к которым относится и включенный в ретроспективу фильм «Убийство китайского букмекера», и самая увенчанная различными наградами картина «Глория», сюжет которой позаимствовал потом Люк Бессон в своем американском фильме «Леон» с Жаном Рено и Натали Портман. Без жанровых открытий Кассаветиса, его раскрепощенных и в то же время слегка аутичных героев трудно себе представить и кинематограф такого американского классика как Мартин Скорсезе. А это позволяет говорить о том, что жанровое наследие Кассаветиса дало свои всходы. А вот Кассаветис исповедальный, Кассаветис, погружающий в эмоциональную плазму человеческих отношений и противостоящий всяческой заданности, схематизму, умозрению, «интеллектулизму», как говорил он сам, в сущности так и не был расшифрован последующими кинопоколениями. Слишком уж уникален его художественный опыт, подход к изображению человека.
- А кто оказал большее влияние на кинематограф – Кассаветис-режиссер или Кассаветис-актер?
- Актерство, когда он не снимался в своих собственных фильмах, было для него чисто профессиональной работой, но не исповедью, к которой он так стремился за пределами регламентированного голливудского кино. Актерством он зарабатывал на жизнь и на производство своих фильмов.
Смысл его искусства вообще не в том, что ему можно подражать или что-то позаимствовать, а в том, что оно просто существует как эстетический прецедент. Чем больше будем знать о нем, чем больше будем с ним соприкасаться, тем больше приобретем. Конечно, у Кассаветиса достаточно приемов и методик, которым он следовал, противопоставляя их, скажем, методу Станиславского, при всей авторитетности последнего в Америке. Кассаветис, к примеру, считал, что не надо устраивать коллективные обсуждения, коллективные читки и не практиковал коллективную работу актерской труппы. Ремесло актера для него – сугубо индивидуальная работа и главная задача режиссера спровоцировать актера, на такую работу с целью вытянуть из исполнителя все - как говорил Кассаветис, «до самого донышка». Но вместе с тем он и сам отдавал все до самого донышка. И иногда до того активно включался в съемочный процесс, что его просто не могли остановить. Известно, что на съемках фильма «Лица» он гонялся с ножом за героиней так, что его пришлось силой останавливать и приводить в чувства. Вот это был настоящий Кассаветис - Кассаветис эмоционального порыва и невероятной увлеченности, которая, как мне кажется, важна в нем именно в неделимом - на «режиссерское» и «актерское» - творческом единстве.
- Чего не хватает современному кинематографу, чтобы возродить исповедальность? У нас сейчас большая часть режиссеров работает с актерами очень схематично, нет вот этой эмоциональной увлеченности. Вы считаете это признаком времени или просто нет личности такого масштаба?
- Отсутствие личности такого масштаба - это и есть признак времени, хотя всегда сложно сказать, что первично - яйцо или курица. Все это настолько перемешано и связано, трудно отделить одно от другого. В любом случае сейчас, наверное, не время для рождения такого художника. Но тем более остро ощущается нехватка вызывающей эмоциональной открытости, которую нигде, кроме как у Кассаветиса, и не почерпнешь.
- Если давать какой-то эпитет современному кинематографу как антитезе кино Кассаветиса, как бы вы его определили?
- Он сам дал такое определение в книге «Кассаветис о Кассаветисе»: «Люди стыдятся проявить чувства из страха показаться примитивными обывателями, - пишет Кассаветис. – Мне кажется не стоит стараться быть такими уж крутыми». В наше время – все, в том числе и кинематографисты очень хотят быть крутыми. Но нужно, наверное, хотя бы попробовать расслабиться. Или, может быть, «расслабиться» - неверное слово. А нужно не расслабиться, а как раз собраться, чтобы почувствовать ту внутреннюю эмоциональную перспективу, которая есть в каждом из нас, которую Кассаветис умел открывать в своих героях, а вместе с тем и нам в нас самих.
