Зашел в магазин - за его окнами увидел аллею с бюстами правителей России от Рюрика до Ельцина - все в снежных шляпах /см. фото/. Вышел в аллею - в конце ее увидел вход в музей военной одежды. Но петь песню - как и во что облачались русские воины - не буду. Нескончаемая мелодия получится. Однако снимки тоже приложу. Того стоят.
"Имею счастие донести вашему императорскому величеству..."
Если в такой ментик, отделанный соболем и золотым шитьем, одевался ротмистр лейб-гвардии гусарского полка, то в какой же красоты и роскоши мундир облачался русский генерал? Причем, ротмистр шил себе костюм сам. Дворяне и дети дворян обязаны были служить в армии. И сами шить форму. Такую привилегию давало им государство в обмен на подаренные земли.
А это доломан корнета гусарского полка. Корнет чином чуть младше. Хотя тоже обер-офицер. Были еще унтер-офицеры /нижние чины/ и штабс-офицеры /старшие чины/. Оберы - между ними. К ним обращались - Ваше благородие. Украшений мундирных на корнете поменьше. Но все равно форма - на загляденье барышням, и не только провинциальным. Кстати, на доломан в зимнее время сверху надевался ментик. Потому на нем нет оттороченных мехов.
Каков кааалергард! А усы! А стать! А попона! А кивер! Никакая сабля не прошибет. Его б, красавца, в Кремлевский конный полк. Собирал бы стадионы на представлениях. А в 1812-м пришлось идти на француза. Кавалергардов век недолог. Элитная кавалерия. От пулей прятаться не могли
Кивер и мундир рядового Преображенского полка. В таком наряде и на балу бы рядовой блистал.
Бюст последнего правителя России - Б.Н. Ельцина
И первого правителя - Рюрика
А так снегом запорошило бюст первого правителя и создателя советского государства - В.И.Ленина. Первым всегда достается больше
Ну а к символу России - мишке косолапому - снег не пристает. У него идеально покатые формы. На то он и символ
Главным же моим походным обретением оказалась толстая, красиво изданная книга "Война перьев". В ней - сотни рапортов, докладов, реляций с полей войны 1812-1814 годов.
Обложка книги, которая так кстати попала мне в руки
Начал читать - оторвать глаз не смог. Какая словесная вязь! Какие обороты! Зачитался. И понял - это интересно может быть не только мне. Потому, не откладывая, делюсь прочитанным. Не с целью отразить ход боевых действий. Я и сам в них не силен. А явить язык, которым изъяснялись наши предки. За словом ведь стоит нечто большее, чем форма передачи речевых сигналов. За ним - духовная сила народа. Вот ее я и почувствовал в победных и и непобедных реляциях. Авторы донесений - фельдмаршал Кутузов, генералы Барклай де Толли, Тормасов, Дохтуров, Витгенштейн, Чернышев, Чичагов, Волконский, Винценгероде, Платов, Багратион и другие полководцы Отечественной 12 года. Право, про них написать, что "академиев не кончали" - никак нельзя. В поединке с такими военачальниками Наполеон был обречен. Не русский холод стал ему помехой.
Конкретное авторство донесений оставляю за скобками. Оно важно историкам. А мне важно донести слово. Доношу.
"Сражение продолжалось восемь часов. Неприятель храбрыми войсками вашего императорского величества опрокинут и преследуем был до самого вечера. В сем деле взято в плен 3 офицера и до 250 рядовых. Ущерб их велик: особливо потерпели их кирасиры, покушавшиеся завладеть нашими батареями, которыми они были приняты и атакованы. С нашей стороны урон чувствителен потерей храброго шефа 25 егерского полка полковника Денисьева, который убит ядром".
"Воины вашего императорского величества не уступили неприятелю ни одного шага, не дали ему ни в чем воспользоваться, и взяли у него 230 человек в плен с 4 офицерами. О сем счастливом происшествии поспешаю всеподданейше донести, поставляя себе священным долгом свидетельствовать перед вашим императорским величеством , что все генералы, штаб и обер-офицеры и нижние чины в сем упорном деле соревновали между собой в мужестве и неустрашимости, и неприятель истоща усилия, принужден был оставить место сражения, где армия Вашего императорского величества расположилась на биваках".
"Имею щастие донести вашему императорскому величеству что неприятель по занятию Дорогобужа, преследовал первую армию соединенными силами, и 15 числа арьергард наш при Семехаз был сильно атакован неприятелем. Сражение было жаркое".
"С нашей стороны урон убитыми и раненымм простирается до четырех тысяч человек".
"Храбрые войска вашего императорского величества несмотря на превосходное втрое число неприятеля поражали его везде с обыкновенным мужеством и ожесточением и неоднократно опрокидывали его батареи и сильные колонны, прогоняли до города и даже в самых улицах оного сражались".
"Позиция, в которой я остановился при деревне Бородине в 12 верстах впереди Можайска, одна из лучших, какую только на плоских местах найти можно. Слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить посредством искусства".
"Сражение продолжалось между стрелками с большим упорством, но чрезвычайный урон неприятеля который по собственным показаниям пленных, превосходит более нежеле вдвое нашего, доказывает что русские стрелки могут даже и в невыгодном местоположении побеждать превосходного в силах неприятеля.
"Осмеливаюсь всеподданейше донести Вам, всемилостивейший государь, что вступление неприятеля в Москву не есть еще покорение России. Хотя не отвергаю того, чтобы занятие столицы не было раною чувствительнейшую".
"Сей храбрый офицер сотник Юдин отследил в селе Перхушкино неприятельский обоз с продовольствием, не дождавшись еще подкрепления ударил перед рассветом на деревню, переколол довольное количество, взял в полон двух капитанов, 5 офицеров и 92 человек нижних чинов, и когда некоторые к защищению своему разбежались по сараям, то он сжег оные, и поднял на воздух 36 фур артиллерийских со снарядами".
"Устроив свои войска, пошел я вперед и опрокинул неприятеля с первой его крепкой позиции. Хотя проходив тесные дефилеи, я был окружен неприятелем; но ничто не могло воспрепятствовать храбрым войскам Вашего императорского величества, ни опасности, ни жестокость неприятельского огня со всех сторон производившегося".
"Осмеливаюсь при сем представить список всем господам генералам, штаб и обер-офицерам, особенно в сем деле отличившимся, старанием и ревностью которых одержана совершенная над неприятелем победа".
"Пленные утверждают, что Наполеон не в силах уже скрывать своего трудного положения, что вся армия, утомленная от усталости, ропщет и приводит его в опасение".
"Вашему императорскому величеству имею счастие донесть, что победоносные русские войска, очистив от неприятеля все пространство по правому берегу реки Эльбы, 7 марта вступили в Гамбург".
"Город Любек занят российскими войсками марта 10 числа; жители оного, предавши себя в радостном восхищении всесильному покровительству государя императора, повергли к священным стопам Его императорского величества ключи оного. Поздравляя ваше высокопревосходительство с сим новым успехом, знамена наши увенчавшим, препровождаю к вам ключи Любека. Да будут они новым украшением столицы российской, и да послужат вящим доказательством, что и в отдаленных от Отечества странах праведное Небо споспешествует оружию российскому, за спасение Европы подъемлемому".
"По получаемым известиям жители Варшавы весьма желают прибытия российских войск. Они начинают принимать с признательностью кроткое и великодушное с ним обращение наших войск".
"Неприятель видел какую твердость и мужество удобны показать соединенные силы двух пылающих любовью к Отечеству народов, и как высокая мышца Провидения покровительствует праведное дело держав, иного намерения не имеющих, кроме того, что, чтобы доставить каждому народу прочный мир и независимость. Таково было сражение 30 апреля поблизости Лацинской равнины, где уже единожды свобода Германии приобретена была битвою. Русские и пруссаки с неописанною храбростью сражались за оную и ныне".
РS
Уже заканчивал подбирать цитаты, когда всплыла в памяти сцена из "Войны и мира" Льва Толстого - та, в которой Наташа Ростова пустилась в пляс в охотничьем доме дядюшки. И писательское восхищение: "Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала, — эта графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой, — этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de châle давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, неизучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка".
И еще вспомнились красивые строчки Марины Цветаевой из " Генералам 12 года". Их могла написать только юная барышня, ощутившая через десятилетия дуновения того великолепного века. Напомню строчки:
Вы, чьи широкие шинели
Напоминали паруса,
Чьи шпоры весело звенели
И голоса.
И чьи глаза, как бриллианты,
На сердце вырезали след —
Очаровательные франты
Минувших лет.
Одним ожесточеньем воли
Вы брали сердце и скалу, —
Цари на каждом бранном поле
И на балу.
Вас охраняла длань Господня
И сердце матери. Вчера —
Малютки-мальчики, сегодня —
Офицера.
Вам все вершины были малы
И мягок — самый черствый хлеб,
О, молодые генералы
Своих судеб!
=====
Ах, на гравюре полустертой,
В один великолепный миг,
Я встретила, Тучков-четвертый,
Ваш нежный лик,
И вашу хрупкую фигуру,
И золотые ордена…
И я, поцеловав гравюру,
Не знала сна.
О, как — мне кажется — могли вы
Рукою, полною перстней,
И кудри дев ласкать — и гривы
Своих коней.
В одной невероятной скачке
Вы прожили свой краткий век…
И ваши кудри, ваши бачки
Засыпал снег.
Три сотни побеждало — трое!
Лишь мертвый не вставал с земли.
Вы были дети и герои,
Вы все могли.
Что так же трогательно-юно,
Как ваша бешеная рать?..
Вас златокудрая Фортуна
Вела, как мать.
Вы побеждали и любили
Любовь и сабли острие —
И весело переходили
В небытие.
И в восхищении дядюшки и самого Толстого, и в генеральских донесениях, и в плясе Наташи Ростовой, и в трогательно-нежных строчках Марины Цветаевой - звуки и отзвуки той блестящей эпохи. В русской словесности блестящая эпоха началась Пушкиным и ранней Цветаевой завершилась. Такой красоты слога уже никто повторить не смог.
А после язык ... нет, не начал портиться. Но стал упрощаться. И та музыка фраз, та вязь, те обертоны и камертоны, те причудливые, изысканные обороты ушли безвозвратно.
Впрочем, эта тенденция не чисто русская. Мир в целом отформатировался под стандарты. И язык - под них.
Дворянский, графский, генеральский, возвышенный язык 19 века сейчас был бы смешон и нелеп. Но ах, как же он согрел мне душу в те несколько дней, пока листал объемную книгу. И вот сейчас, когда ставлю точку, чувствую - прикоснулся к чистому источнику. Легким теплым ветром русской старины обдало. Ретирады, дефилеи, высокая мышца Провидения, единожды, священные стопы, Главная Квартира, препровождаю ключи, храбрые войска вашего императорского величества, праведное Небо, вящие доказательства, имею счастие донести, очаровательные франты. Нет, никогда не исторгнет мой язык таких необыкновенных фраз и слов. Откуда им взяться?
Но, право, мне стоило пойти в комнату, чтобы попасть в другую. Пойти в иноземное посольство, чтобы забрести в родные пенаты. И обрести в них нечто большее, чем историческое знание.
