В субботу занять нишу просвещенного национализма попыталась восставшая из небытия общероссийская общественная организация Конгресс русских общин. При небольшом стечении сторонников Конгресса из трясины политического диссидентства попытался выбраться и многострадальный Дмитрий Рогозин.
Зал с необычным для подобного события названием Вдохновение в измайловском гостиничном комплексе был небольшой, но вместил всех делегатов, сочувствующих и журналистов в количестве ста с лишним человек. Среди делегатов известных личностей из московского политического бомонда не наблюдалось. Мелькали выбритые, сияющие идейной чистотой головы, черные одеяния с намеком на непримиримость, но в целом все были настроены благодушно, что свидетельствовало о лояльности съезда к инородцам и вдумчивому отношению к последним заявлениям президента Путина о борьбе с экстремизмом.
Скромная трибуна съезда была явно тесной для масштабной фигуры Рогозина. Плохо он умещался и за столом президиума, покрытого ослепительным кумачом. Члены президиума то и дело двигали стулья, пытаясь уместиться в багровых пределах стола. Вероятно, эта непривычная стесненность передалась самому Рогозину. На трибуне ему никак не удавалось взять верную ноту, достичь нужного градуса, чтобы овладеть залом, зажечь несколько расслабленную публику. Глазьев, который, без сомнения, должен был придать дополнительную, если не решающую значимость процессу возрождению Конгресса, внезапно заболел. Поэтому за все происходящее в зале пришлось отдуваться Рогозину. Вероятно, поэтому бывший лидер Родины был расстроен и смущен. Тем не менее он взял с места в карьер. Некоторые думают, что мы скисли, - задиристо начал он. Хрен им! Мы живы!
При этом Рогозин правой рукой изобразил нечто вроде хрена, как он его понимал в тот момент. Хрен получился кривым, неуверенным, но достаточно внушительным, потому что публика оживилась и захлопала в ладоши. К сожалению, Рогозин так и не пояснил, кому именно предназначался хрен. Однако, судя по реакции публики, домашняя заготовка нашла отклик в сердцах соратников.
Далее Рогозин почему-то перепутал Конгресс с Единой Россией и назвал его организацией реальных дел. Именно так себя именовала на недавнем съезде в Екатеринбурге партия власти. По сравнению с ней у Конгресса реальных дел оказалось поменьше. По словам Рогозина, благодаря Конгрессу из тюрем Эстонии, Казахстана были освобождены в свое время некие русские политзаключенные.
Не оставил политик без внимания и севастопольский вопрос, который, по мнению Рогозина, должен при содействии Конгресса непременно решиться в пользу России. Вообще, что касается внешней политики, то лидер русских общин в этой области вел себя несколько разнузданно. Чего только стоило его заявление о том, что те республики, которые ведут себя неуважительно по отношению к нашей стране, должны быть исключены из состава РФ, а нынешние границы РФ, оказывается, не окончательные, что есть территории, за которые стоит побороться: есть такие в Прибалтике и Казахстане и, разумеется, на Украине.
Чем дальше Рогозин забирался в дебри российской политики, тем становилось яснее, что полемический задор восстановительного съезда никак не может ужиться с политическими пристрастиями самого Рогозина. Явное желание, с одной стороны, всячески бичевать нынешнюю власть, а с другой - не трогать при этом президента на практике оказалось трудно выполнимым. Потому что одно дело царь-батюшка, иное президент, который, согласно Конституции, за все в ответе.
По этой причине была интересна не сама речь, а то, как Рогозин, жонглируя словами, пытается пройти по канату от измайловского гостиничного комплекса до кремлевских стен. Они перенимают наши идеи! возмущался Рогозин. Они записали нас в экстремисты, потому что боятся настоящей конкуренции! Во время своей речи Рогозин все время напирал на они однако так и не объяснил, кого он имеет в виду: то ли президента с его администрацией, то ли тех, кого они породили, то ли всех их вместе. Из-за этого речь получилась размытой и декларативной.
В целом, создавалось впечатление, что всех собак Рогозин хочет навесить на Единую Россию и неких чиновников, порочащих светлое имя президента. Чтобы оградить Конгресс от возможных нападок, Рогозин долго объяснял публике, почему их нельзя называть ни оранжистами, ни фашистами. Если бы мы работали на деньги запада, мы давно бы сидели в Кремле, - попытался съязвить он, но любому обывателю нынче понятно, что кремлевским деятелям западные деньги как раз нужны меньше всего, свои сосчитать не могут: благо, нефть течет исправно.
Сейчас слова "русский" и "фашист" стали практически синонимами! - запальчиво объявил Рогозин, но публика как-то подозрительно молчала, усмотрев, похоже, в этом явный полемический перегиб.
Последние действия президента на отечественной политической ниве Рогозин объяснил весьма сдержанно. Он заявил, что президент складывает политические яйца в разные корзины. Хорошо это или плохо, осталось за рамками доклада. Но, судя по тому, как Рогозин мочил Грызлова с Мироновым, которые, по его мнению, вместе в принятыми недавно в их партии фигуристами скоро выберутся на лед себя показать, политик не одобрил возни с яйцами. Власть ворует, - открыл Рогозин Америку. Если власть ворует, значит, она слабая, - тут же сделал он вывод и никак не объяснил его. Они потом собираются все переехать туда (на Запад Век), - раскрыл тайные замыслы нынешней власти Рогозин. Они пытаются заткнуть рот народу. Они подталкивают президента к диктаторству. Они лишают его информации. Кто эти злонамеренные они, каждый из присутствующих в зале, наверное, понимал по-своему. Но в этом, возможно, и была изюминка доклада: пусть все подумают о своем, наболевшем. Так можно угодить всем, не впадая в крайности, не называя имен и фамилий.
Опасно, а то еще сочтут экстремистом, попробуй потом отмойся! Заключительная часть речи Рогозина скорее напоминала план действий: добиться освобождения (легальными способами) Буданова, постоянно демонстрировать нашу силу и массовность, создавать альтернативные общины из представителей других нерусских коренных народов страны, захватить Интернет, создавать собственные дружины, наладить работу с военнослужащими и проч. Словом, декабрьские тезисы.
В общем, к концу доклада боевой накал программы достиг апогея. Но масштаб заседания был не тот, поэтому апогей быстро пропал из вида. В перерыве многие мучались одним вопросом: в какую именно корзину положит президент яйца просвещенного национализма. Ведь, в сущности, от этого зависит будущее Конгресса.
