Калашников заявил, что сегодня из 482 тыс. заключённых около 188 тыс. имеют право на принудительные работы. Эти цифры он озвучил в связи с тем, что президент РФ Владимир Путин обсуждал с главами Таджикистана и Узбекистана вопрос налаживания потока трудовых мигрантов для тех российских субъектов, где не хватает рабочей силы.
Вспоминая страницы истории
На протяжении веков в Российской империи осужденных ссылали на каторгу на рудниковые и заводские работы. В конце 19 - начале 20 веков начался расцвет железнодорожного строительства в России. Ссыльнокаторжных довольно активно использовали на строительстве железных дорог.
Самой большой, как полагают историки, железнодорожной стройкой периода Российской империи, к которой были привлечены заключенные, стала Амурская железная дорога. В 1911 году в строительстве магистрали участвовали 5 тыс. арестантов.
В Советском Союзе активно продолжали эту практику. При этом сразу вспоминаются ГУЛАГ и сталинские лагеря. Несмотря на то, что руками тех заключенных было построено очень много, подоплека строительства была все же иная.
В 1960-1980 годы осужденные в исправительно-трудовых колониях обязаны были трудиться на производстве. Достаточно распространенной была «химия», когда заключенных направляли на строительство различных предприятий, связанных с химической промышленностью, а также на работу на этих самых предприятиях. Естественно, условия труда там были вредными, но многие все равно стремились туда попасть, ведь «химия» была еще хотя и не полной, но все-таки свободой.
21 век не исключение
В новейшей истории впервые идею о возможности использовать труд заключенных в более широких масштабах, чем работа в ИТК, заменив таким образом часть мигрантов, в 2001 году на Гражданском форуме в Кремле выдвинули российские правозащитники.
В 2009 году тогдашний директор ФСИН Александр Реймер (позже получил 8 лет колонии за хищения) предлагал организовывать колонии-поселения на больших стройках либо в городах с крупными промпредприятиями, где требуется неквалифицированная рабочая сила.
В 2014 году занимавший тогда пост заместитель главы ведомства Олег Коршунов (сейчас находится в заключении за мошенничество и растрату) предложил к предолимпийскому благоустройству Сочи привлечь около 200 осужденных, а на строительство моста через Керченский пролив посылать осужденных из колоний, расположенных рядом с масштабной стройкой.
В Красноярском крае уже более 10 лет назад были созданы городские колонии-поселения, в которых сотни осужденных выполняют работы по городскому хозяйству и благоустройству, заменяя в том числе мигрантов.
«Нам очень интересны крупные инвестиционные проекты, где численность лиц, которые отбывают наказание в виде исправительных работ, будет составлять тысячу и более человек, — отметил министр юстиции Константин Чуйченко. - В настоящее время создано 8 тыс. рабочих мест, где могли бы работать осужденные. Но этого мало».
О ком идет речь
Надо подчеркнуть, что прежде всего речь идет не совсем о заключенных. Точнее, о тех, кому по тяжести правонарушения лишение свободы можно заменить на принудительные работы.
Член Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) г. Москва Ева Меркачева комментирует: «У нас есть принудительные работы. Это «альтернативный способ» наказания. Достаточно большое количество людей наказывается именно им. Я еще ни от одного осужденного не слышала: «Не надо принудительных работ — я лучше в колонию пойду». Все рады, что им дали этот вид наказания. Исправительные центры уже появились во многих регионах».
Что думают заключенные о радужных перспективах принудительных работ
Как обычно, мнения разделились. И если кому-то лучше быть разнорабочим, но условно-свободным, чем сидеть в тюрьме, есть и такие, кто сожалеет о переходе на принудительные работы.
«Режим в ИЦ (исправительные центры) не легче, а психологического давления на осужденного там гораздо больше, чем на зоне. Например, в колонии положены три длительных свидания в год, а в ИЦ этот вопрос закон не регулирует. Любой поход в магазин, к врачу или на свидание может состояться только по заявлению, которое подписывает начальник ИЦ. А подписывает он не всем и не всегда, поэтому прав у тебя гораздо меньше, чем в колонии», — рассказал заключенный Илья Ерехинский.
Другой проблемой является то, что при переводе в ИЦ обнуляется срок, необходимый для УДО, и он начинает отсчитываться заново.
«В колониях все знают об обнулении срока после перехода на принудительные работы. Многим таким «перережимницам» туда сейчас звонят женщины, с которыми они сидели, и рассказывают, что давно освободились по УДО. А в ИЦ люди вынуждены отбывать срок от звонка до звонка», — поделилась Олеся Бережная, осужденная за мошенничество.
Член рабочей группы Минюста по разработке правил внутреннего распорядка ИЦ Андрей Бабушкин считает: «Принудительные работы станут успешным видом наказания, когда, во-первых, будет налажен общественный контроль за местами принудительного содержания. Во-вторых, выплата осужденным в качестве заработной платы будет составлять не менее 50% от заработанных ими средств. В-третьих, срок освобождения условно-досрочно будет исчисляться не с момента перевода из колонии в ИЦ, а с момента ареста человека».
Кому выгодна рокировка заключенные - мигранты
Использовать труд мигрантов становится все более экономически невыгодным. Например, на Север, где работают предприятия золотодобывающей, газовой и нефтяной промышленности, приходится заказывать чартеры, чтобы привезти очередную партию вахтовиков из ближнего зарубежья. Компания оплачивает не только проезд, питание и проживание, но и страховые медицинские полисы, а в последний год еще и тесты-ПЦР на коронавирус.
Расходы получаются немаленькие. Поэтому тот же «Норильский никель» или «Газпром» уже подсчитали, что возить на вахту заключенных вместо мигрантов экономически выгоднее, так как часть расходов можно будет делить с ФСИНом.
Однако вот незадача, наказание осужденный отбывает в том регионе, где проживает, это закреплено в Уголовном кодексе. То есть укравшего мобильный телефон или мелкого хулигана, надебоширившего без тяжких последствий для потерпевших, нельзя отправлять ни на прииски Магадана, ни строить газопровод «Сила Сибири». Во всяком случае, пока нельзя.
Если инициатива Калашникова будет поддержана, то такие центры придется открыть и на золотых приисках, и на стройках. А дальше возникнет проблема наполняемости этих самых центров людьми соответствующей квалификации: на стройках все-таки нужны специалисты — крановщики, бульдозеристы, бетонщики, сварщики, каменщики… Но, как говорится, был бы крановщик — а статья найдется.
Мигранты против
Глава Федерации мигрантов России (ФМР) Вадим Коженов раскритиковал предложение Александра Калашникова использовать заключенных в сферах, где обычно привлекаются трудовые мигранты.
Господин Коженов считает, что заключенным незачем работать, потому что «их бесплатно кормят, моют и им есть, где спать». «Отправить сообщение в космос, чтобы прилетели инопланетяне и сделали всю ту работу, которую планирует руководитель ФСИН. Мне кажется, это ближе к тому, что возможно в реальном мире», - заявил он.
По словам главы ФМР, мигранты «достаточно квалифицированы» и «каждый на своем месте». Чтобы привлекать к работе заключенных, ФСИН надо будет «как-то упорядочить» их всех, «понять, кто из них каменщик, кто штукатур, кто плотник», пояснил Коженов.
Ему оппонирует правозащитник Андрей Бабушкин: «России необходимо 12 млн. трудящихся мигрантов. Ежегодно в Россию прибывает на заработки 6 млн. мигрантов. Но даже этого количества на рынке труда не хватает, 188 тыс. осужденных не смогут составить им конкуренции. Они дополнят мигрантов, но полностью заменить их не смогут».
Россияне и за, и против
Из числа опрошенных россиян 21% сторонников привлечения заключенных на стройки считает, что их работа будет возмещением ущерба пострадавшим. Еще 21% респондентов уверен в том, что они отработают свои преступления, 15% россиян надеются на то, что таким образом они будут приносить пользу обществу, а 13% думают, что труд осужденных снизит нагрузка на госбюджет. 10% опрошенных верит, что работа поможет заключенным исправиться, еще 10% уверены, в том, что они смогут заработать сами и помочь семьям.
Противники подобной организации труда осужденных полагают, что заключенные должны быть изолированы от общества (17%), будут плохо работать (13%), они небезопасны для окружающих (12%), это будет возвращением во времена ГУЛАГа (12%), заключенные будут отнимать рабочие места (9%). При этом 9% противников использования труда заключенных отметили, что вопрос зависит от статьи, за которую сидит человек.
Мнения правозащитников
«В России действительно не хватает рук, готовых и могущих трудиться. Это связано и с отъездом мигрантов, и с традициями российского общества, и с депопуляцией. Не хватает не только «синих воротничков» или работников за станком, но и «белых воротничков». Поэтому, если есть резервы и возможность добровольного сознательного труда, то, конечно, это надо использовать. Если у вас есть заначка и вам по той или иной причине нужны деньги, вы достаёте заначку и используете», - подчеркнул заместитель научного руководителя Центрального экономико-математического института РАН Георгий Клейнер.
Владимир Осечкин*, основатель правозащитного проекта Gulagu.net, считает: «Всё красиво на бумаге, да забыли про овраги. Замещение мигрантов заключёнными будет хорошо, если с ними будут заключать трудовые договоры, если зарплаты будут платить по рынку, чтобы они могли и ущерб по решениям судов по искам в рамках своих дел возмещать, и откладывать деньги для новой, будущей жизни, помогать детям, родителям и так далее. А если заключённым будут платить МРОТ и увеличивать норму выработки в 5–10 раз, то это будет ГУЛАГ 21 века».
Как объяснил заместитель председателя Федерации независимых профсоюзов России Александр Шершуков, мигранты занимали вакансии главным образом в строительстве и ЖКХ, потому что соглашались на меньшую оплату и худшие условия труда. Но дело в том, что на данный момент, по официальной статистике, в стране около 4 млн. безработных. И в таких условиях было бы разумнее освободившиеся рабочие места замещать не заключенными, а повышать на них уровень зарплаты и приглашать тех российских граждан, которые не находятся в местах лишения свободы.
Шершуков отмечает, что при использовании труда осужденного работает тот же принцип, что и с трудовым мигрантом. Ему определенно станут платить меньшую заработную плату, чем свободному гражданину, и с его стороны будут меньшие требования к условиям труда.
Быть или не быть
Анализируя последние события, можно сказать, что вице-премьер Марат Хуснуллин тактически переждал День России, после чего «добил» тему с мигрантами, обыграв МВД.
Силовики выступали за ужесточение миграционной политики, справедливо указывая на рост этнической преступности. Однако Хуснуллин весьма искусно перевел стрелку на нехватку рабочих рук и сподвигнул президента на продление срока для временного (считай нелегального) пребывания мигрантов в стране до 30 сентября.
Заодно вице-премьер высмеял Минюст за розовые фантазии с зэками в роли «поднимателей целины», напомнив, что лучшие друзья девелоперов - бесправные мигранты. Досталось и ФСИН, которой Хуснуллин посоветовал сначала разобраться с внутренними проблемами.
На свою сторону он перетянул и главу Министерства промышленности и торговли Дениса Мантурова, который в кулуарах ПМЭФ заявил, что министерство не видит необходимости привлекать к работе на подведомственных ему предприятиях заключенных. «У нас для этого есть высококвалифицированная рабочая сила, где мы не чувствуем дефицита сегодня. Я говорю о том, что на наших предприятиях так задача не стоит», — отметил Мантуров.
Поэтому, перефразируя известную поговорку «богу - богово, а кесарю - кесарево», получается «заключенным - сидеть, а мигрантам - горбатиться». Но объединяет их все же то, как отметил телеграм-канал PZDC, что в России нет дефицита работников, есть дефицит оплачиваемой работы. Рабочие, которым нужно достойно платить, а не кидать объедки с барского стола, как это принято сейчас, попросту не нужны. Не вписываются они в существующую бизнес-модель. Поэтому и будут метания, как построить вторую ветку БАМа, ведь все уже поделили, тендеры разметили, суммы оговорили: собственно, на стройку, тупо на оплату труда, почти ничего не осталось.
