Старение населения, у которого в приоритете было свободное время, и гарантии занятости, привело к тому, что в течение многих лет экономика и производительность труда в Европе не росли. Затем последовала пандемия и затяжной конфликт России на Украине. Нарушив глобальные цепочки поставок и вызвав резкий рост цен на энергоносители и продовольствие, эти кризисы усугубили проблемы, которые назревали десятилетиями.
Реакция европейских правительств только усугубила проблему. Чтобы сохранить рабочие места, они направили субсидии в первую очередь работодателям, оставив потребителей без денежной подушки безопасности на случай ценового шока. Американцы же, напротив, получили выгоду от недорогих энергоносителей и раздачи «вертолетных денег» населению.
В прошлом на помощь мог прийти экспорт. Однако вялое восстановление Китая, важнейшего рынка для Европы, подрывает эту опору роста. Высокие цены на энергоносители и разгул инфляции, невиданной с 1970-х годов, сводят на нет ценовые преимущества европейских производителей на международных рынках. В условиях снижения объемов мировой торговли сильная зависимость Европы от экспорта, на который приходится около 50% ВВП еврозоны по сравнению с 10% ВВП США, становится уязвимым местом.
По данным Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), частное потребление в 20 странах еврозоны с конца 2019 года сократилось примерно на 1% с учетом инфляции. В США, где домохозяйствам благоволит сильный рынок труда и растущие доходы населения, этот показатель увеличился почти на 9%. На долю Евросоюза сегодня приходится около 18% всех мировых потребительских расходов, тогда как на США – 28%. Пятнадцать лет назад на ЕС и США приходилось примерно по 25% всех мировых потребительских расходов.
С поправкой на инфляцию и покупательную способность заработная плата с 2019 года снизилась примерно на 3% в Германии, на 3,5% в Италии и Испании и на 6% в Греции. Реальная заработная плата в США за тот же период, по данным ОЭСР, выросла примерно на 6%.
Также снизились расходы на дорогие продукты питания. В 2022 году немцы потребляли 52 кг мяса на человека, что примерно на 8% меньше, чем в предыдущем году, и является самым низким показателем с начала подсчетов в 1989 году. Хотя отчасти это отражает озабоченность общества вопросами здорового питания и благополучия животных, эксперты говорят, что тенденция ускорилась из-за роста цен на мясо, которые за последние месяцы выросли на 30%. Кроме того, немцы заменяют такие виды мяса, как говядина и телятина, на менее дорогие, например, птицу.
Слабые расходы и плохие демографические перспективы делают Европу менее привлекательной для компаний – от гиганта потребительских товаров Procter & Gamble до империи предметов роскоши LVMH, – которые все большую долю своих продаж осуществляют в Северной Америке.
По данным МВФ, за последние 15 лет экономика еврозоны выросла примерно на 6% в долларовом исчислении по сравнению с 82% в США. В результате в среднем одна страна ЕС стала беднее на душу населения, чем все штаты США, за исключением Айдахо и Миссисипи. Об этом говорится в докладе, опубликованном в июле Европейским центром международной политической экономии, независимым аналитическим центром, расположенным в Брюсселе. При сохранении нынешней тенденции к 2035 году разрыв между объемом экономического производства на душу населения в США и ЕС будет таким же большим, как сегодня между Японией и Эквадором.
Аналитики ожидают повышения налогов в условиях, когда странам Европы приходится увеличивать расходы на оборону, а заемные средства становятся дороже. Налоги в Европе и так высоки по сравнению с другими богатыми странами: они составляют около 40-45% ВВП по сравнению с 27% в США. Американские рабочие приносят домой почти три четверти своей зарплаты, в то время как французские и немецкие рабочие оставляют себе только половину.
Обнищание населения Европы укрепило ряды профсоюзов, которые набирают десятки тысяч членов по всему континенту, обращая вспять десятилетний спад в популярности.
Однако рост профсоюзной активности может и не привести к пополнению карманов членов профсоюза. Это связано с тем, что многие из работников предпочитают иметь больше свободного времени, а не более высокую зарплату, даже в условиях растущего дефицита квалифицированных кадров. Например, почти половина работников в сфере здравоохранения Германии предпочитают работать не полный рабочий день, а около 30 часов в неделю.
