Орден за Белофинскую
О Дмитрии Николаевиче Богинове вспоминают как о светлом, красивом, неуемном и где-то дерзком человеке, интереснейшем собеседнике. О его молодости слагали легенды. Говорили, что его отец – контр-адмирал. Однако подтверждения этому не было. Коренной ленинградец Богинов свободно владел французским. Это у него от мамы, француженки.
Как и большинство пацанов, играл в футбол и русский хоккей, работал на заводе слесарем-инструментальщиком. Ходили слухи о его уркаганской молодости, причем небеспочвенные. Как-то Богинов поведал, как заключенный по прозвищу Жид попал на войну с бело-финнами прямо из лагеря. Разумеется, в штрафроту. И был представлен к ордену Красной Звезды. Этот орден уже в мирное время раскурочил отверткой его младший сын.
Вручал награду Богинову в Кремле всероссийский староста Михаил Калинин. В ответ Богинов произнес покаянные слова: «Я провинился перед страной и народом. Награду готов принять только в том случае, если меня простят». Его простили, подписали соответствующую бумагу.
Угнал немецкий танк
О войне Дмитрий Николаевич рассказывать не любил. Как-то знакомый журналист увидел его китель и поразился иконостасу наград. И все-таки Богинов пролил на эту тему свет. Он служил в Таллине танкистом, приписанным к морскому экипажу. Накануне немецкого вторжения приехал с женой и ребенком в Озерки под Ленинградом в недельный отпуск. Выпили в компании, закусили. Не хватило. Богинов в одних трусах на мотоцикле отправился в магазин. У репродуктора толпа – война. На следующий день он был в комендатуре на Садовой. Там неразбериха. Вернулся в Таллин, но оказалось, что его часть разбомбили. Пришлось опять ехать в Ленинград и принимать роту 2-й дивизии народного ополчения.
«Направили нас в Лугу, - вспоминал Богинов. – У каждого винтовка и пять патронов. Немцы - на одной стороне реки, мы - на другой. Так стояли месяц. Постреливали слегка для проформы. Я попросился в разведку на другой берег. Жара под 40, немцы в трусах ходили. Так я у них танк угнал и к нашим пригнал. Так меня за это чуть к стенке не поставили. Дело до командарма дошло: «Если бы не твоя награда в Бело-финскую, расстрелял бы». Через день немцы перешли в наступление, мы попали в окружение, еле вырвались по побережью, там меня ранило в правую кисть, эх, мог ведь сразу вытащить осколок, но побоялся. С августа по ноябрь провалялся в госпитале. Выписался и с пятью красноармейцами стоял на берегу Невы, ждал переправы в артиллерийское училище. Вдруг меня окликнул врач – оказалось, я забыл документы. Пока бегал назад шальной снаряд уложил моих спутников. Поэтому 5 ноября 1941-го считаю своим вторым днем рождения».
От расстрела спас Рокоссовский
В 1943 году после Сталинграда Богинов во второй раз попал в штрафбат. Он тогда командовал танковой ротой – 12 танков.
«Катим по дороге, а по сторонам столбы с повешенными, немецкая пушка бьет прямой наводкой, - рассказывал Богинов. – Я озверел от увиденного. Орудие подавил, а потом искромсал гусеницами какой-то коровник, в котором, как оказалось, размещались раненые немцы. Меня под трибунал. Хорошо, что сразу не расстреляли. Помогла случайная встреча с Рокоссовским, он тогда еще был не маршалом, а генерал-лейтенантом. Константин Константинович меня знал. Я рассказал ему всю правду, отпустили в тот же день. Но опять в штрафбат, там званий не было. Потом, правда, восстановили».
Уберег Боброва от фронта
«Фронт и спорт – понятия несовместимые», - как-то произнес Богинов.
…После очередного ранения под Харьковом и госпиталя капитана Богинова отправили начальником цикла огневой подготовки в Архангельское пулеметное училище. Но вскоре отозвали и поздней осенью 1942 года командировали в Омск за сибирским пополнением. В Сталинград надо было доставить два эшелона новобранцев.
На омском перроне Богинов столкнулся с Михаилом Бобровым, отцом Всеволода. Они были знакомы, но не виделись три года. Бобров-старший рассказал, что его старший сын пропал без вести, а младший, Сева, эвакуировался вместе с заводом в Сибирь, но теперь отправился в лагеря для подготовки к фронту. На следующий день, просматривая списки солдат, прошедших курс молодого бойца, Богинов наткнулся на знакомую фамилию и приказал ее вычеркнуть: «Такие маломерки мне не нужны».
А летом 1945 года на стадионе «Динамо» Богинов увидел того самого «маломерка» в форме ЦДКА, о котором говорил весь стадион.
Выковал в Горьком серебро
После войны Богинов окончил в Ленинграде институт физкультуры, стал тренером. Но старые раны продолжали ныть. Врачи посоветовали сменить влажный климат на более щадящий. И в 1955 году Богинов переехал в продуваемый волжскими ветрами Горький, где вознамерился поднять местное «Торпедо» из аутсайдеров. Тамошние игроки днем работали на автогиганте, а вечером тренировались.
Богинову удалось, казалось бы, невозможное. В 1960 году автозаводцы едва не сняли с пробега ЦСК МО. Медали того чемпионата разыгрывались по системе плей-офф (впервые в отечественной истории). Первый матч в Горьком хозяева выиграли 6:5, на помощь чемпионам пришла… оттепель. Вторую встречу несколько раз откладывали, а потом перенесли в Москву, где армейцам удалось вытащить серию до двух побед.
Через год «Торпедо» ворвалось-таки не пьедестал, причем на серебряную ступень, а также вышло в финал Кубка СССР. Это был грандиозный успех.
Опьяненное успехом руководство автозавода потребовало от команды и ее тренера золотых медалей. На что Богинов попросил купить в Москве и срочно доставить в Горький новый комплект формы.
«Зачем?» – удивилось начальство, выполнившее пожелание.
«Форма для вас, надевайте ее, выходите и побеждайте», - ответил Богинов и лишился расположения руководства.
«Дмитрий Николаевич заставлял нас учиться, говорил, что невежды не добьются побед, - вспоминал вратарь Виктор Коноваленко, двукратный олимпийский чемпион. – Мы тогда этого не понимали, упирались руками и ногами».
После Горького Богинова пригласили в Киев осваивать хоккейную целину. Тренер собрал команду с нуля. «Динамо» звезд с неба не хватало, но начало было положено. В 1985 году киевский «Сокол» взлетел на бронзовую ступень пьедестала. К тому времени Богинов перешел на административную работу. А во второй половине 1970-х его позвали в Тольятти с надеждой на повторение горьковского успеха. Он заложил первый камень. Начатое им дело воплотили в жизнь Геннадий Цыгуров и Сергей Михалев, которые привели «Ладу» к чемпионству, покончив с гегемонией столичных клубов.
4 июня 1992 года Богинов ушел в мир иной. Тихо и буднично, в России никто о смерти знаменитого тренера не сообщил.
