Банный лист
Вот рассказ с женской стороны. Он прозвучал на заседаниях в Хорошевском суде Москвы, где судья Николай Анисимов рассматривает уголовное дело по статье «мошенничество». Обвиняемые мать и дочь Тугановы. Насте было немногим больше 18, а ему — лет на 25 больше. Представительный умный, обеспеченный мужчина, обходительный, обаятельный. Максим Олегович Ксенофонтов, кандидат юридических наук, адвокат. Настя родом из провинции, студентка налоговой академии, перед ней — живой пример успеха на юридическом поприще. Максим Олегович даже бизнес сумел от адвокатских доходов завести — баньку на улице Рогова.
Но средства остались и на Настю — снял ей квартиру, купил автомашину, шикарную шубу. Заботился о ее семье — даже отчиму помогал, с матерью беседовал о дальнейшей жизни, вникал в учебу младшей сестры. Все было хорошо до тех пор, уверяет Настя, пока она не устала от постоянной ревности, а попутно выяснилось, что у Максима Олеговича есть своя семья, с которой он, несмотря на бурные обещания, не желает расставаться. И Настя в ответ захотела завести свою, нашла себе молодого человека и объявила Максиму Олеговичу, что больше не будет с ним жить.
В описании дальнейших событий мы вступаем на зыбкую почву взаимных обвинений наших героев, из которых ясно, все-таки, одно: Максим Олегович хотел продолжения банкета, а Настя — нет. И что Максим Олегович решил добиться своего доступными ему средствами. А ключом к этим средствам оказалась та самая банька на улице Рогова. В ней любили проводить досуг и опера из Строгинского ОВД, и следователи, и прочие ныне полицейские начальники.
Настя их там видела и поэтому как-то сразу поверила, что Максим Олегович свои намерения так просто не оставит и сумеет натравить на нее всю правоохранительную систему банных окрестностей. Тем более, что именно в банном «люксе», куда он вызвал для разговора Настю, Максим Олегович, по ее словам и свидетельствам семьи в суде, подкрепил свои настойчивые уговоры прямым и незамысловатым физическим воздействием. А поверив и решив не сдаваться, Настя вместе с мамой Натальей и сестрой Дашей просто сбежали из дома.
Максим Олегович забеспокоился и начал их искать, упросил Натальиного (несостоявшейся тещи) брата написать заявление о розыске, пользуясь знакомствами, приделал этой бумаге «ноги» и когда опера МУРа нашли беглецов, отправил Настю опять на съемную квартиру.
Наталья с младшей Дашей вернулись домой. Но вскоре к ним присоединилась и Настя, не выдержавшая возобновления страстей.
«Антидот»
Еще в начале февраля 2012 года, во время «пряток» Наталья и Анастасия Тугановы обратились в Следственный комитет Москвы с просьбой оградить их от преследований Максима Олеговича Ксенофонтова. А он, узнав об этом, позже, в свою очередь, написал заявление встречное: о том, что мать и дочь взяли у него миллион рублей и отдавать не собираются. Мошенницы они. И когда Настя вернулась домой, дело это, грозящее реальной посадкой, было пущено в оборот.
В разговоре с Натальей, который происходил в присутствии соседки и был записан на диктофон, Максим Олегович признает, что был вынужден придумать версию о миллионе, чтобы запустить ее в качестве противоядия заявлению в СК, по его противохимическому выражению, - «антидота». И предлагает несостоявшейся родственнице, чтобы она написала расписку на эту сумму, а он, в свою очередь, напишет бумагу следователям, что деньги получил — и дело закроют.
На обман Наталья не пошла, заявила, что не брала никакого миллиона — и старший следователь Хорошевского межрайонного следственного отдела СК по Москве К.Крутилин начал множить бумаги. Тогда Настя явилась к Ксенофонтову на очередные переговоры в баню, стремясь оградить мать от тюрьмы. И Максим Олегович согласился на мир, но на своих прежних условиях.
Настя пишет в своих показаниях, что он велел девушке раздеться, затем вызвал какую-то свою подчиненную, тоже блондинку, та переоделась во все Настино и вышла. Максим Олегович по громкой связи предупредил своих работников, чтобы врачи были наготове, и объяснил Насте: теперь, мол, когда блондинка в ее одежде вышла из бани и это зафиксировало видеонаблюдение, он может с Настей делать все, что угодно. А потом закопать в тихом месте. Вот такой театральный акт он придумал, Отелло у Шекспира до видеонаблюдения не мог допереть.
Настя сказала, что возвращается. Тогда адвокат позвонил следователю, что согласен закрыть дело — и следователь Крутилин прилетел в баню с бумагой о закрытии дела против Натальи. Между прочим, Настя и раньше его видела во владениях Максима Олеговича — видела расслабляющимся вместе с ним.
Конечно, это все можно списать на фантазию девушки, насмотревшейся НТВ. Если бы не бумага, подписанная старшим лейтенантом юстиции Константином Крутилиным 11 марта 2012 года, в которой сказано: «обвинения с Натальи Тугановой сняты». Бумага была адресована в администрацию магазина, в котором работала Наталья.
А потом Настя опять не выдержала насильного возвращения любви и опять сбежала домой. И Максим Олегович со своим знакомым-следователем возобновил дело. Теперь оно дошло уже до суда.
Пацан сказал — пацан сделал
Месть Максим Олегович решил довести до конца. До тюрьмы. И считает проявлением благородства то, что за помощью не обратился к «браткам». Он обратился к друзьям в погонах. Неважно, что нет никаких прямых доказательств существования мифического миллиона, неважно, что есть диктофонная запись с его признанием в фабрикации обвинения — ее суд отказался приобщить к делу. Суд слушает, как бедный кандидат юридических наук хотел создать семью и дал денег на покупку квартиры, а коварные женщины его обманули...
Может быть, дело в том, что судья, Николай Николаевич Анисимов, как утверждают Настя и Наталья, во время предыдущей работы пользовался услугами заведения на улице Рогова. А работал он, по их словам, опером Строгинского ОВД.
Допустим, девушка не всегда вела себя образцово-показательно. Но в любом случае, кто в этом виноват? Почти четыре года юное создание воспитывал кандидат юридических наук Максим Олегович. Он сейчас вспоминает о своем благородстве: шубу дарил, машину... А потом избрал способ отомстить за поруганное чувство крючкотворным способом, до которого прямодушный венецианский мавр не мог додуматься. И сидит Максим Олегович в маленьком зале хорошо знакомого ему суда (в фойе здоровается за руку чуть ли не с каждым его работником), закрывая лицо руками...
С «Легким паром»
Версия Ксенофонтова, выраженная при допросе потерпевшего в суде, спорит с логикой. Он утверждает, что дал миллион плюс 50 тысяч, потому что собирался участвовать в улучшении жилищных условий Тугановых. Чтобы, значит, жить вместе с ними и с Настей. Сейчас у них маленькая «однушка», где живут три достаточно взрослые женщины. А собирались они купить «двушку», но если бы там появился бы еще давно взрослый мужчина, вряд ли бы условиях троих улучшились. Кстати, на «двушку» они собирались брать ипотечный кредит, который был подтвержден банком, но сорвался из-за этой истории. Так что не нужен был им, по словам Тугановых, миллион Ксенофонтова, не привыкли они брать в долг.
В суде выяснилось, что единственным свидетелем передачи им денег является его знакомый, работавший в бане, как прозвучало в том же суде, электриком. Кстати, 50 тысяч рублей, якобы заплаченные риелтору, знакомой Максима Олеговича, появились в показаниях отдельно и после того, когда юрист Ксенофонтов выяснил, что за 1 миллион его врагинь могут посадить не очень надолго, а вот если сумму слегка превысить — то наказание будет жестче.
Пытался Максим Олегович запугать и корреспондента, сказав, что может подать в суд за клевету, если его не устроит описание ситуации. Хотя мы всего лишь пересказываем судебный протокол. А потом были звонки бабушке Насти в Финляндию, пожилого больного человека пугали бедами ее детей, если корреспондент не перестанет ходить на заседания суда.
Попутно Ксенофонтов сообщил мне, что не такие уж «белые и пушистые» все эти Тугановы. Слова он подкрепил бумагами: одна из его «болельщиц» по его велению показала распечатки... личных данных Тугановых и их родственников. Там, кроме ИНН и прочих конфиденциальных сведений (вплоть до выписок из баз данных об административных нарушениях) были и адреса электронной почты. Даже в «ящик» к 15-летней Даше слазили, даже выписали, куда и сколько раз она ездила отдыхать. Вот такое использование своих «оперативных» знакомств, заработанных с помощью ООО «Легкий пар». Это, между прочим, все подпадает под юридическую квалификацию «вторжение в частную жизнь»...
После этого уже внимательнее относишься к показаниям Насти Тугановой, что ее любимый человек показывал ей биллинги ее передвижений, телефонных звонков, даже демонстрировал список пассажиров вагона, когда она ездила без него навестить бабушку. И еще больше веришь в то, что своей ревностью и постоянным прессингом Ксенофонтов разрушил отношения. Заодно, когда видишь оперативные данные из ОВД Дорогомилово, отпадают сомнения в его связях с правоохранительной системой, которые он использует отнюдь не только в корпоративных целях, приватизировав государственную слежку и насилие.
Особое отношение, далекое от беспристрастного внимания к обеим сторонам процесса, заметно и в суде. Речь не только о подсказках судьи и прокурора во время допросов, об отсечении неприятных Ксенофонтову вопросов со стороны защиты Тугановых. Заметно и прямое манипулирования ходом процесса, совместно сработали Ксенофонтов, судья Анисимов и судебный пристав.
Во время перерыва заседания 20 февраля к «потерпевшему» подошел пристав, получил от него какую-то бумажку, потом во время заседания пристав подошел к судье и получил от него какое-то указание. А затем выяснилось, что пристав выставил из здания суда одну из свидетельниц, приглашенных защитой, и она не смогла дать показания. Заодно обнаружилось, что и в другой день она не сможет выступить, потому что судья прекращает допрос свидетелей и переходит к прению сторон.
Кроме свидетельницы не сможет поэтому дать показания (хотя и уведомил суд) человек, которому Ксенофонтов в личной беседе объяснял, что он за четыре года потратил на девушку Настю полтора миллиона рублей и теперь хочет или получить обратно эти деньги... Или, что предпочтительнее, вернуть Настю.
Автор:Иосиф Гальперин
