В своем выступлении глава СКР сообщил, что против России ведется информационная война и нужно перенимать зарубежный опыт: «В Турции вместо Yandex, Google есть своя информационная система работы для детей. А мы даже Instagram* закрыть не можем. А, между прочим, Instagram надо закрывать, потому что теракт в Ленинграде в прошлом году был совершен при помощи Instagram».
При этом Бастрыкин отметил, что только в Московском регионе в прошлом году 40 человек покончили жизнь самоубийством: «Пока мы с вами заседаем, ребенок остается один на один со своими проблемами. Как правило, это благополучные семьи. Дети одиноки в школе, в семье. И у них остается что? Интернет. А там - суицид».
Позднее на сайте СКР в материале об этом выступлении Бастрыкина была сделана поправка и сказано, что он «подчеркнул целесообразность закрытия мессенджера Telegram, который был использован злоумышленниками при совершении особо тяжких преступлений, в том числе при совершении теракта в метро Санкт-Петербурга в 2017 году».
После этого российские СМИ разразились ироничными комментариями в адрес главы СКР, спутавшего название «запрещенного в России» мессенджера Telegram с пока еще не табуированным Instagram.
Похоже, что оговорка Бастрыкина по поводу мессенджеров свидетельствует лишь том, что для большинства высших силовиков все эти виртуальные средства общения– на одно лицо, и для них было бы проще их запретить оптом, не вникая в детали их предназначения, подобно тому, как известный герой комедии в стихах «Горе от ума» предлагал «уж если зло пресечь, собрать все книги, да и сжечь».
Это сравнение на самом деле очень близко к истине. Для российской дворянской элиты начала XIX века книги представляли столь же прямую и явную угрозу, как Интернет для нынешних российских силовиков. Это не было преувеличением ни тогда, ни сейчас.
Великая французская революция была подготовлена, помимо прочего, деятельностью так называемых энциклопедистов. То есть трудами авторов французского универсального справочника Дидро, Руссо, Вольтера и других просветителей консервативного французского общества, которое в итоге разродилось революцией. Тогда не было Интернета, но были книги, которые одним внушали ужас, а других вдохновляли на борьбу за социальные перемены.
В XX веке функция коллективного агитатора и пропагандиста перешла к прессе, а в XXI веке – сначала к электронным СМИ, а затем к социальным сетям и мессенджерам, то есть виртуальным коммуникаторам.
Не изменилось лишь одно – неприятие тех, кого принято называть охранителями, любых информационных инноваций, которые находятся хотя бы частично вне их контроля.
Я никоим образом не возражаю против ограничения доступа детей и подростков к различным развращающим сознание информационным ресурсам и группам в соцсетях. Но я не могу привести ни одного примера из всей истории человечества, когда такого рода ограничения и запреты возымели бы эффект.
В любой войне, в том числе и в войне информационной, невозможно победить, отсиживаясь в обороне. А ограничения и запреты – это не просто оборона. Это глухая оборона, когда даже нет контрпропаганды, а есть лишь изоляция от внешнего мира.
Кстати, тот факт, что Бастрыкин перепутал название неполезного, по его мнению, для детей мессенджера, говорит о том, что он просто не в теме.
Кроме того, преступники, совершившие теракт в Петербурге, координируя свои действия с помощью мессенджера Telegram, могли использовать многие другие ресурсы, и даже не использовать электронные средства связи вообще.
Не так давно командующий сухопутными войсками США генерал Марк Милли сообщил в интервью одному из американских военных изданий о новейшей концепции мультидоменных войн, для ведения которых не нужны никакие мессенджеры или коммуникаторы, и вообще любые электронные средства связи. Такая война может вестись небольшим группами боевиков или спецназовцев, которые натасканы на четыре заученных наизусть действия - найти цель, сосредоточиться, нанести удар и рассеяться. Так действовали, между прочим, протестующие в Армении, которые совсем недавно привели к власти своего лидера.
Такого рода социальные подрывные технологии можно назвать социальным блокчейном. Их невозможно отследить, если только в группу экстремистов или оппозиционеров изначально не внедрен «глубокий крот», как это делали британская контрразведка МИ-5 и царская охранка в России.
Ни для кого не секрет, что многие российские оппозиционные лидеры плотно контролируются нашими силовиками, а ряд оппозиционных сайтов ими даже подкармливается с целью выявления «протестного населения». Но экстремистские группировки, организованные по блокчейн-технологиям, так контролировать невозможно том числе и по той причине, что они уже начали переносить свои коммуникации из того же Telegram в другие коммуникаторы или вовсе в оффлайн. Если вспомнить, то Вера Засулич, Степан Халтурин и даже автор радикального «Катехизиса революционера» Сергей Нечаев Интернетом не пользовались.
Несколько лет тому назад, когда я работал советником одного из заместителей директора Федеральной миграционной службы, мне довелось модерировать ведомственное совещание, на котором присутствующие силовики дружно жаловались на распространившуюся практику регистрации малоимущими москвичами в своих квартирах десятков, а то и сотен гастарбайтеров. Предлагалось запретить «резиновые» квартиры, чтобы таким образом воспрепятствовать созданию в столице и других городах иммигрантских гетто, а также более эффективно бороться с преступлениями в среде гастарбайтеров.
Я предложил участникам совещания повысить борьбу с криминалом среди трудовых мигрантов иным путем – наладить агентурную работу с ними и хозяевами «резиновых» квартир, которые, на мой взгляд, были и остаются идеальными агрегаторами баз иммиграционных данных.
«Сделайте бабульке, которая зарегистрировала у себя 300 гастарбайтеров, предложение, которое она не сможет отклонить, и она вам сдаст их паспортные данные как на блюдечке. А можно и без прессинга этой старушки обойтись, заглянув в паспортный стол», - предложил я.
Мое предложение, как нетрудно догадаться, не встретило понимания. «Резиновые» квартиры, равно как и повышенная преступность среди трудовых мигрантов, никуда не исчезли, также как и роскошные автомобили доблестных силовиков.
Возвращаясь к теме, поднятой Бастрыкиным, хочу отметить, что возможной основной причиной довольно успешного пресечения американскими спецслужбами террористической активности на территории США является система искусственного интеллекта «Палантир», которая в сочетании с возможностями системы глобальной радиоразведки «Эшелон» позволяет пресекать в зародыше большинство замышляемых терактов.
Если бы у российских силовиков был бы такой «Палантир», то замыслы экстремистов купировались бы еще на этапе покупки одним из них, скажем, билета на грядущий чемпионат мира по футболу. Но уважаемый глава СКР почему-то не требует создать в стране такую систему распознавания террористов и экстремистов, а предлагает закрыть Instagram (то бишь Telegram), что только усложнит отслеживание террористов и развратителей наших детей.
Мне лично ни один из этих мессенджеров и даром не нужен. За державу обидно. И тревожно. Еще куда ни шло, что Роскомнадзор как ведомство с пониженной социальной ответственностью пытается прикрыть Telegram уже который месяц подряд. Но когда к неравной схватке с мировым научно-техническим прогрессом подключаются, путая слова и теряя мысли, руководители российских силовых структур, то веселого в этом мало.
Ведь самый действенный, а, возможно, и единственный способ уберечь детей, да и взрослых от дурной компании состоит в предложении им чего-нибудь более интересного, чем суицидные группы, в открытии социальных лифтов, в реальной уверенности в завтрашнем дне. И если этого не понимает глава одного из ведущих российских правоохранительных ведомств, то это печально. А если понимает и молчит, то еще хуже.
