Судебное рассмотрение нашумевшего уголовного дела №91683 – по обвинению Сергея Воронова, бывшего заместителя губернатора Иркутской области, и Виктора Бушуева, бывшего и.о. директора Дорожной службы Иркутской области, в хищении денег, полученных Дорожной службой в качестве кредита, для финансирования расходов на проведение Байкальского экономического форума в 2006-м году – вступает в завершающую стадию.
Уже закончено предоставление обвинением всех доказательств, заслушано 80 свидетелей обвинения, исследовано 32 тома уголовного дела.
И уже можно подводить некоторые промежуточные итоги. Итоги, надо сказать, безрадостные. Не только и даже не столько для самих обвиняемых. Сколько для оценки всей правовой системы в Российской Федерации.
Начать с того, что само дело было возбуждено по анонимке (она содержится в тому 3, на странице 3 уголовного дела). Согласно приказу Генпрокуратуры №212, пункт 17, анонимки ни в коем случае не могут быть основанием для возбуждения уголовного дела, но могут быть лишь стать основанием для проведения оперативно-розыскных мероприятий. В настоящем же уголовном деле, очевидно, что никаких оперативно-розыскных мероприятий не проводилось, и сразу же по анонимке было возбуждено дело. Что ставит за рамками закона само возбуждение настоящего уголовного дела. Кроме того, весь ход расследования дела дает основания считать, что следствие главной задачей ставило не установление истины, не действительное расследование события, а получение от Воронова и Бушуева признательных показаний.
Вот как все это происходило. 8 октября 2007 года Воронова допрашивают в качестве подозреваемого в совершении мошенничества, и ему избирается мера пресечения – подписка о невыезде. Через десять дней, 17 октября, его снова вызывают на допрос, на котором он отказывается давать показания в порядке статьи 51 Конституции РФ. В ответ на это следователь Черкашина доставляет его в Кировский районный суд, где мера пресечения ему изменяется на содержание под стражей. Кстати, к октябрю нынешнего года он находится в тюрьме – без приговора суда! – уже ровно три года.
Решение Кировского суда города Иркутска было тогда же оспорено в кассационном представлении и.о. прокурора Кировского района города Иркутска Сергеем Зубовским. Он указал, что соображения следствия о том, что Воронов может скрыться от следствия или помешать ходу расследования ничем не подкреплены, и, кроме того, в материалах дела не имеется никаких данных, прямо указывающих на причастность Воронова к совершению инкриминируемого ему деяния. Однако тут же кассационное представление Зубовского было без объяснения причин отозвано вышестоящим (областным) прокурором.
Расследование уголовного дела, согласно статье 152 УПК РФ, проводится по месту его совершения. Вся фабула уголовного дела №91683 (а оно изучает всего один-единственный эпизод) ограничивается пределами города Иркутска. Тем не менее, следствие перепоручают бригаде следователей из Новосибирска (Следственная часть Оперативно-розыскного бюро Главного управления МВД по Сибирскому федеральному округу), а подследственные Воронов и Бушуев переводятся в Новосибирск, в СИЗО-54/1, где помещаются, с очевидным нарушением требований Федерального закона №103 «О содержании под стражей». Так, обвиняемый в совершении экономического преступления, ранее не судимый Воронов помещается в одной камере с обвиняемыми в убийствах, грабежах, изнасилованиях. Это не домыслы защиты и не строки из жалобы самого обвиняемого: факты нарушения требований ФЗ-103 в отношении Воронова (содержание его в одной камере с убийцами и насильниками, а также вопиющее нарушение норм закона по условиям содержания заключенных) признает в своем ответе на депутатский запрос от 4 июня 2010 года прокурор Новосибирской области Е.Ф.Овчинников.
В последние годы много было сказано красивых слов о необходимости укрепления законности, о недопустимости нарушения прав человека – даже обвиняемого в преступлениях. 6 сентября 2007 года Генеральный прокурор издал приказ №136 (Об организации прокурорского надзора за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия». В этом приказе говорится о необходимости принимать к исполнению нормы Европейского суда по правам человека – в частности, о разумных сроках содержания под стражей, о том, что продление сроков содержания под стражей должно иметь особые причины, каждый раз доказываемые в суде при каждом продлении срока заключения. О том же самом говорит Пленум Верховного суда РФ (например, постановление ПВС от 29 октября 2009 года). Тем не менее, каждые три месяца рассматривая ходатайства защиты об изменении Воронову меры пресечения на не связанную с лишением свободы, суд повторяет доводы государственного обвинителя о том, что «обстоятельства не изменились», и освободить обвиняемых из-под стражи нет никакой возможности.
В какой-то мере с этим даже можно согласиться – но лишь в той, что обстоятельства и тогда, три года назад, были отчаянно недостаточны для принятия решения о заключении Воронова и Бушуева под стражу. Изучение материалов, представленных следствием суду для избрания меры пресечения 17 октября 2007 года, производят весьма невеселое впечатление.
Так, в качестве обоснования избрания Воронову меры пресечения – содержание под стражей, следствие приводит (а суд с ними соглашается) следующие доводы. Во-первых, расшифровка телефонной «прослушки» разговора неустановленного лица с другим неустановленным же лицом, которого первый называет «Александр Георгиевич». Не проводя никаких фонографических экспертиз, не задавая никому никаких вопросов, следствие делает вывод, что это – разговор Сергея Воронова с его прямым начальником, губернатором Александром Георгиевичем Тишаниным. Далее. Следствие прилагает на бумаге стенограмму «разговора» другого участника дела – Виктора Бушуева, в то время уже находившегося под стражей в Новосибирском СИЗО – с начальником оперативно-розыскного бюро ГУ МВД по СФО полковником Сушенцевым. Мало того, что Бушуева никто не предупреждал о том, что их разговор записывался – само сличение аудиозаписи этого «разговора» с тем, что предоставлено суду на бумаге, выявляет явные признаки «редактирования» записи. Кроме того, никто и не попытался провести экспертизу или хотя бы каким-то иным образом установить – а правда ли это те лица, о которых утверждает следователь, и была ли в реальности с Бушуевым подобная «беседа»?
Следствие прилагает в качестве обоснования избрания Воронову меры пресечения – содержание под стражей – протокол допроса «засекреченного свидетеля», которого в протоколе именуют Петром Гусевым. Вместе с тем в протоколе допроса указан заведомо не существующий адрес места жительства (дома с таким номером не существует в природе), а главное – номер паспорта, принадлежащего реальному человеку, но явно не указанному в протоколе «Гусеву». То есть в ход, как видим, идут уже и прямые фальсификации.
Несмотря на все это, суд принимает все эти сомнительные и откровенно «липовые» основания и заключает человека под стражу. И вот уже три года, регулярно, каждые три месяца, продлевает ему срок заключения, утверждая, что «основания не изменились».
Что ж, можно сказать, что своя извращенная логика тут есть – основания действительно не изменились – они как были фальшивыми изначально, таковыми же и остаются доселе.
