Кроме главврача и, как вскоре выяснялось, единственного нормального человека. Тот был шведом, и в минуты, когда жизнь становилась совсем невыносимой, поднимался на крышу вверенного ему медицинского учреждения, чтобы прокричать в сторону родной страны несколько заветных слов: ИКЕА! Улоф Пальме! АББА! Чем не пророчество самому себе?
Странная судьба: элитарный, по сути, режиссер (Королевство попытка доказать себя в формате) вошел в коллективное бессознательное в качестве национального поп-символа. Наравне с Русалочкой Андерсена и принцем датским Гамлетом. А место ИКЕА в сознании миллионов занимает придуманная им идеология и кинематографическая технология Догмы-95, этой прародительницы всех реалити-шоу мира.
Как истинный датский принц фон Триер задается неразрешимыми (гамлетовскими) вопросами и боится стать частью кинематографического истеблишмента, хотя многие готовы возвести его на трон и даже более того присягнуть на верность и служить культу.
Между тем вечному принцу 30 апреля исполнится пятьдесят. И его биография в полной мере отражает непоследовательность, даже инфантильность личности Гамлета ХХI века.
Реформатор
Историю одной из самых впечатляющих режиссерских карьер рубежа столетий так легко превратить в реестр достижений. Список наград и всех впечатляет. Дебют с полнометражным фильмом Элемент преступления в 28 лет, первая поездка в Канн, приз Технической комиссии. Плюс брошенное вскользь упоминание в интервью собственного кумира, русского классика Тарковского. Да, это был замечательный результат для дебютанта, за которым на тот момент не стояли ни индустрия, ни модная национальная кинематография, ни амбициозная страна-сверхдержава. Приз жюри Каннского кинофестиваля, общепризнанный пропуск в элиту международного кино, он получит уже в тридцать пять за пафосную и сложнопостановочную Европу (1991). Его фильм Рассекая волны (1996) будет удостоен на Каннском кинофестивале Гран-при жюри. А Золотую пальмовую ветвь, высшую награду Канна, этот пропуск в элиту элит, он получит за Танцующую в темноте (2000), где пела и имитировала медленно прогрессирующую слепоту Бьорк, слесарила на конвейере Катрин Денев, а постаревший Джоэл Грей, лицо бобфоссовского Кабаре, появлялся в крошечной роли чешского чечеточника-невозвращенца. И всем наконец-то стало ясно, кто теперь лидер мирового кинопроцесса.
Ларс фон Триер стал инициатором легендарного проекта Догма-95. Благодаря антибуржуазному пафосу всего коллектива и уникальной способности своего вожака мыслить, даже чувствовать новейшими технологиями Догма-95 осуществила давно назревшую, первую со времен новой волны 60-х реформу киноэстетики. На нынешний момент также и последнюю. Пока эта миссия невыполнима, на трон последнего победившего революционера не претендует никто.
Голый король
Признаемся, что апологетическая версия именно этой режиссерской биографии выглядит несколько настораживающе. Да, именно так теперь иногда расписывают жизненный проект под названием режиссер-классик. Будто бы судьба подобного баловня есть только сумма продуманных бизнес-решений. Плюс талант циничного жанрового технолога и мастерство самопиара.
Он боится самолетов, он перемещается только на собственной машине да любимой лодке-каяке? Какой дешевый во всех смыслах способ попасть в светские хроники! Он готов покинуть свою хмурую северную провинцию только ради пафосного чемпионата мира по кино, то есть Каннского фестиваля? Ну и что? Зато многочисленные догма-последователи объявляются везде, куда только позовут! И теперь уж никакой промо-тур основателю просто не требуется. И он с наслаждением ангажирует голливудских звезд: такому только бы затащить их к себе, на мрачную студию под Копенгаген, где индустриальный пейзаж (сплошь заборы и бараки) оживляет лишь глубоко концептуальный, перевернутый датский флаг! А дальше они начнут сниматься в таких сценах, о которых с ужасом и тайным восторгом где-то далеко за океаном повествуют их агенты. Иной раз и сами звезды, отойдя от гипноза обаятельного дебошира, в страхе задумывались: что скажут люди? Заигрались, да уж поздно, но, впрочем, некоторые все-таки пытались переиграть все заново. Так, Бьорк сильно переживала по поводу фильма о фильме, повествующего о ее звездных капризах на съемках Танцующей в темноте: нескольких склеек в ехидном рассказе о концепции фильма оказалось достаточно, чтобы зритель несведущий предположил, что рок-дива была задействована едва ли не в порносюжете. И это при том, что в фильме о Танцующей в темноте сама Бьорк вообще не появлялась! А она ведь не просто получила за Танцующую приз в Канне и номинацию на Оскар, но и написала музыку. А агенты Леонардо Ди Каприо пытались запретить американский прокат спродюсированного и смонтированного фон Триером Кафе Слива Дона (1999). Николь Кидман согласилась сыграть в Догвилле (2003) роль Грейс, прекрасно зная, что это первая часть трилогии. После фильма она туманно объясняла, что график съемок последующих частей ее не вполне устраивает (капризный датчанин, как и следовало ожидать, потребовал, чтобы всё снималось в Европе), но все предположили, что Кидман уже не устраивает режиссер. Актеры, снимавшиеся в его фильме Идиоты (1998), рассказывали об испытанном ими шоке на съемках: когда начали снимать откровенные сцены, на площадку пожаловал режиссер в одних носках. Раскрепощать коллектив он начал с себя.
Вопрос, как он стал таким, понятно, уводит нас в родословную режиссера.
Триллер в благородном семействе
Эта история напоминает столь любимые догматиками фильмы про секреты-скелеты, в некий роковой момент выпадающие из шкафов добропорядочных буржуазных семейств. Уже будучи зрелым мужчиной и всемирно известным режиссером Ларс фон Триер узнал, что всю жизнь считал отцом человека, с которым не был связан узами кровного родства.
Ингер Триер была убежденной коммунисткой и, надо полагать, экстравагантной женщиной решила осуществить невероятный проект ребенка с художественными генами и добилась своего. Родив Ларса от безупречно вычисленного ею кандидата, она воспитывала сына в атмосфере полной свободы, если не вседозволенности (и то и другое было полностью одобрено законным супругом, державшимся крайне левого крыла Социал-демократической партии). В результате мальчик с очень приличной успеваемостью так и не окончил школу, не вынеся обязаловки и диктата. Зато он много читал, писал романы и сценарии, пытался снимать кино. Дядя по маме был известным документалистом, он-то и помог Ларсу осуществить первые шаги в профессии, а потом определил на должность редактора в национальном киноархиве, куда Ларс, в ту пору всего лишь Триер, направился, провалив экзамен в киношколу. Спустя год, потеряв отца и подписав свою вторую короткометражку почти что псевдонимом Ларс фон Триер, он поступил учиться на режиссера. Дальнейшее, в общем-то, более чем известно.
Непонятно лишь, что имел в виду юный кинолюбитель, когда водрузил перед своей фамилией претенциозное фон.
Его проблема усугубляется еще и тем, что муж мамы, чью фамилию Ларс радикально переосмыслил аристократической добавкой, был евреем. И ровно до рокового признания Ингер перед ее смертью фон Триер считал себя на четверть евреем. В подростковом возрасте он даже пытался приобщиться к иудаизму, впрочем, в свойственной ему игровой манере. Ребенком он бежал от чрезмерной экстравагантности отчего дома в волшебный мир кино: лазил на киностудию через забор, ребенком сыграл большую роль в телесериале А после смерти матери неожиданно для многих обратился в католичество. В юношестве киномания была предметом его почти религиозной страсти, крестившись, он неожиданно обрел интерес к левой идее, что исповедовали его родители. Да так преуспел, что российские поклонники в странном трансе выходили с фестивальных показов его последнего фильма Мандерлей (2005): Это же просто комсомольское собрание какое-то! Грейс возглавила колхоз в Алабаме! Кстати, своего единоутробного брата Триер величает последним коммунистом в Дании. Представляете, умиляется Ларс фон Триер, он до сих пор верит в правое дело СССР. У них это, кажется, семейное.
Так в чем же вопрос?
Не то чтобы фон Триер позволяет сравнить себя с Гамлетом, а маму свою, например, с Гертрудой. Не то чтобы назначил одного из своих любимых режиссеров Тарковского на роль тени отца: тот, как уже упоминалось, счел необходимым посмотреть его фильм, правда, сказал нечто вроде очень слабо.
Нет, фон Триер всего лишь позволяет себе скромно сравнивать Данию с тюрьмой. Когда журналисты окончательно достают его вопросом о том, насколько хорошо он знает Америку, чтобы снимать такие фильмы, как Догвилль, он любит хохотнуть: Нет, но я же живу в Дании. Вся Дания тюрьма, как утверждал Шекспир.
Был ли Шекспир в Дании? Что бы он сказал, узнав, что одному датскому режиссеру, ввиду его больших заслуг перед человечеством и просто очень странного характера, разрешили повесить над своей студией флаг с национальной символикой, в буквальном смысле слова поставленной с ног на голову?
Уникальность фон Триера объясняется именно вот этим странным сочетанием правдоподобия и тотальной странности, поражающей всех зрителей его фильмов. Когда-то классик новой волны Франсуа Трюффо задался вопросом: что важнее жизнь или кино? И пришел к выводу: важнее всего таки кино, но фильмы делаются людьми и о людях.
Накануне смены тысячелетий все режиссеры и все зрители задались запросом: быть или не быть кино? Ларс фон Триер доказал, что только в кино человек способен увидеть всю правду о себе, ибо целой жизни не хватит, чтобы узнать все, что может режиссер впихнуть в полтора часа экранного времени. Правильное и обратное: кино хранит все смыслы времени, даже если создатели стремились подменить истину мифом.
