Записи были перехвачены украинскими властями. Журналисты проверили подлинность звонков, сопоставив российские номера телефонов с приложениями для обмена сообщениями и профилями социальных сетей, чтобы установить личности солдат и членов их семей. The New York Times потратила почти два месяца на перевод записей разговоров.
Звонки, сделанные десятками бойцов из воздушно-десантных подразделений и Национальной гвардии России, ранее не публиковались и дают представление об армии, находящейся в состоянии разрухи всего через несколько недель после начала кампании. Солдаты описывают состояние низкого боевого духа, жалуются на нехватку оружия и базового снаряжения, такого как приборы ночного видения и подходящие пуленепробиваемые жилеты. Они говорят, что им лгали о задании, которое они выполняли.
Разговоры варьируются от обыденных до самых жестких и включают в себя резкую критику Владимира Путина и армейского командования. Солдаты жалуются на стратегические просчеты и острую нехватку снабжения. Они признаются, что захватывают и убивают мирное население, и открыто признают, что грабят украинские дома и предприятия. Многие говорят, что хотят расторгнуть военный контракт, и опровергают пропаганду, транслируемую российскими СМИ на родине, суровыми реалиями войны, в которой они оказались.
В течение двух недель после вторжения солдаты, похоже, поняли, что Киев не получится взять. После того как украинские войска устроили засады и отрезали ключевой путь к столице, российские военные сказали своим родственникам, что их стратегия провалилась.
К середине марта, через три недели после начала вторжения, солдаты начали сообщать о больших потерях. Никита, солдат 656-го полка Национальной гвардии, заявил своему напарнику, что в его окружении погибло 90 человек, когда они попали в засаду во время езды. Другой солдат по имени Семен сообщил, что погибла треть его полка. Еще один военнослужащий рассказал о гробах с телами 400 молодых десантников, ожидающих возвращения домой из ангара аэропорта.
