В то время, как физический мир совершает нечто большее, чем просто вносит свою долю в ненавистнические высказывания, поддержку терроризма, угрозы насилия, сексизм, расизм и другие виды ужасающей, отравляющей риторики, цифровой мир, по-видимому, высвобождает весь этот ужас другим способом и на другом уровне. Как такое возможно?
В размышлениях о ядовитом рагу, в которое превратился цифровой мир, стоит задаться вопросом, чем он так сильно отличается от реального? В реальности существуют действия и речи, вызывающие ужас, но они регулируются посредством двух основных феноменов.
Как получается, что если какой-нибудь продавец в магазине выкрикнет покупателю какие-то расистские оскорбления, то в современном мире это станет событием, приведет к немедленному увольнению, и в то же время обращение в том же духе того же самого продавца к тому же покупателю в Twitter скорее всего будет иметь небольшие последствия?
Один из сильнейших двигателей токсичного поведения в виртуальном мире – отсутствие персонализации. В реальном мире нас знают по нашей настоящей идентичности, а в виртуальном мы можем спрятаться под маской анонимности. Платформы, которые более всего ассоциируются с вредоносными высказываниями, это именно те, что позволяют анонимность, и это не совпадение. Те сети, в которых больше реальной идивидуальности, менее токсичны.
Установление идентичности – главный фактор, от которого зависит цифровая вредоносность. Если личность осознает, что ее слова и действия могут иметь последствия в реальном мире, такие, как потеря работы и общественное осуждение, она более склонна к умеренности в токсичных высказываниях.
Другое ключевое различие между виртуальным и физическим мирами заключается в устойчивой продолжительности взаимоотношений. В реальном мире сотрудник общается со своим начальником, понимая, что они будут взаимодействовать и в дальнейшем. Двое прохожих на улице знают, что у них есть вероятность когда-то опять встретиться, или они понимают, что кто-то из знакомых может их сейчас видеть.
Подобная ситуация существует на таких платформах, как Facebook* ил LinkedIn, где пользователи включены в сложную сеть взаимосвязей, при этом не только представлена их реальная идентичность, но имеется устойчивое виртуальное пространство, в котором они поселились.
Два друга в Facebook, вступившие в спор, знают, что их аргументы находятся в общей сети взаимосвязей и им придется в дальнейшем пребывать здесь вместе с последствиями их высказываний, так же, как два соседа знают, что будут иметь дело с результатами своей ссоры при всякой последующей встрече.
Анонимные социальные платформы, напротив, не создают ощущения устойчивого взаимодействия. Анонимный пользователь может непристойно обозвать другого пользователя и исчезнуть, поскольку ему известно, что ничто не может заставить его когда-либо вновь общаться с этой личностью. Отсутствие устойчивого взаимодействия ведет к отсутствию последствий.
Если нет идентичности и нет постоянного взаимодействия, то в результате нет и сообщества. В реальном мире мы знакомимся с людьми и узнаем, можно ли им доверять. Наши отношения в семье, физическая близость, дружба, рабочие отношения глубоко увязывают нас в систему отношений с людьми, в результате токсичное поведение имеет большие последствия. Создается сеть, в которой жизни других людей, их будущее переплетены с нашей жизнью, побуждая к вмешательству при малейших признаках вредоносного поведения.
Итог рассуждений о причинах большей токсичности цифрового мира по сравнению с реальным таков, что отсутствие идентичности и устойчивого взаимодействия ведет к отсутствию сообщества. Поскольку социальные платформы предполагают будущее, основанное на общности, то, возможно, воссоединение связей в сообществе в конце концов начнет снижать токсичные тенденции.
